– Долго объяснять, Макар Нилович, – сказалчиновник. – Эти чётки принадлежали одному китайскому м-мудрецу, которыйжил много столетий назад. Его звали Те Гуанцзы. Во всяком случае, ЛевАристархович верит, что это именно те чётки. Хотя никакого Те Гуанцзы, скореевсего, не существовало, и история про нефритовые чётки не более чем легенда.

– Браво, Фандорин, я вас недооценил, – прошепталграф и, повысив голос, присовокупил. – Только Те Гуанцзы существовал, иэто действительно его чётки.

Эраст Петрович развёл руками:

– Я не знаток даосских легенд и спорить с вами неберусь. Да и потом, мы ведь тут оказались не для учёного диспута, а совсем поиному поводу. Когда я прочёл на одной из бусин полустёртый иероглиф «те», мневдруг вспомнился миф о тайшаньском кудеснике, имя которого начинается с того жезнака. Я порылся в сборнике танских новелл о волшебных преданиях старины ипонял, чем эти скромные бусы могут быть ценны для человека, одержимого некоейбезумной идеей. Ошибся я только в одном – был уверен, что преступник непременнокитаец. Следовало вспомнить и о китаеведах…

Граф понимающе усмехнулся:

– И вы отправились в Китайскую слободу, чтобы выловитьзлодея на живца?

– Разумеется. Ведь к-китайцев в Москве не так много,всего две-три тысячи, и живут они кучно. Белый человек с нефритовыми чётками вруках, слоняющийся по китайским харчевням и притонам, не мог остатьсянезамеченным… Скажите, Лев Аристархович, вы ведь нарочно позавчера явились набал? Знали, что я непременно там буду, и хотели, чтобы я заинтересовалсяубийством антиквара? Но зачем вам понадобилось впутывать меня в эту историю? Кчему идти на т-такой риск?

– Про вас, Фандорин, говорят, что вы видите сквозьземлю на семь вершков и можете разгадать любую загадку. Я хорошо запомнил нашдавний разговор – вы тогда произвели на меня впечатление исключительнопроницательного и наблюдательного человека…

– И вы решили, что я найду то, чего не смогли найти вы?

– Ну вот видите, я же говорю – вы проницательны, –то ли всерьёз, то ли с издёвкой проговорил китаевед.

– Хорошо, это ясно. Но каким образом вы узнали, что мнеудалось н-найти чётки? Утром я обнаружил немудрящий пряхинский тайник, а ужевечером вы попытались меня убить.

Небаба ни с того ни с сего закашлялся, да так старательно,что Фандорин сразу же повернулся к околоточному.

– Вы? Это вы ему сказали? Но з-зачем? Хотели проверитьу специалиста, насколько ценны чётки? Что, сразу из лавки отправились к графу?

– Никак нет, – прогудел сконфуженный МакарНилович. – То есть, правду сказать, было у меня такое соображение, но непонадобилось. Только с вами распрощался, пошёл в участок протокол писать, гляжу– навстречу их сиятельство идут. Ну, я, дурак, и обрадовался. Вот, думаю,удача…

– Да уж, удача редкостная, – едким тономподтвердил Фандорин и снова обернулся к графу. – Что, Лев Аристархович,невтерпёж было? Ходили вокруг лавки к-кругами? И, разумеется, сказалиоколоточному надзирателю, что найденным чёткам цена пять рублей?

– Три, – ответил Хруцкий. – Три рубля ичетвертак. Именно за эту сумму покойный Силантий Михайлович неделю назадприобрёл у какого-то искурившегося китайца нефритовые чётки. Я много слышал ичитал об этом священном предмете, когда проходил послушание и искус вШанлянской обители. Двадцать пять вытертых от времени нефритовых шариков,каждый диаметром в цунь, и на одном – первый иероглиф имени Вечноживущего…Чётки исчезли во время маньчжурского нашествия и считались безвозвратнопотерянными. Сколько раз я представлял их себе, сидя на высокогорном снегу впозе «цзя чи» или ломая ребром ладони ежедневные восемьсот восемьдесят восемьбамбуковых палок… – Голос арестованного стал мечтательным, глазазатуманились, веки прикрылись.

Эраст Петрович немного подождал и неделикатно нарушилвоспоминания востоковеда:

– Итак, вы пришли к Пряхину посмотреть, не появилось лив лавке чего-нибудь новенького, и увидели нефритовые чётки. Не поверили своемусчастью, затрепетали, схватили лупу, возблагодарили Небо и прочее, и прочее.Что было дальше?

Хруцкий открыл глаза и вздохнул.

– Да, когда Пряхин показал мне чётки и спросил, непереплатил ли он за них опиоману, я не совладал с собой. Надо было небрежнопожать плечами и с видом снисхождения купить их за пять рублей. Но я совсемпотерял голову. Кажется, даже заплакал… С ходу предложил Пряхину пятьсот, ноСилантий Михайлович только засмеялся. Дрожащим от счастливого волнения голосомя посулил ему тысячу – он отказался. Тогда я сразу перескочил на десять тысяч,хотя для того, чтобы собрать такую сумму, мне пришлось бы продать всю моюколлекцию, да ещё и перезаложить дом. Но Пряхин уже закусил удила. У каждогоантиквара есть мечта: раз в жизни раздобыть по случаю какой-нибудь раритетбаснословной цены. Я пытался втолковать Силантию Михайловичу, что этот предметни для кого кроме меня во всей России ценности не представляет. Он не поверил.Сказал: дураков нет. Раз вы, человек небогатый, даёте десять тысяч, томиллионщик навроде Мамонтова или Хлудова мне все сто отвалит… Я долго думал,как мне добыть чётки, и в конце концов решил их похитить. Оглушил приказчика,перерыл всё вверх дном – не нашёл. Пряхин потом сам мне рассказывал, как егообворовали. Бедному Силантию Михайловичу, конечно, и в голову не пришло, чтограф Хруцкий способен на разбой…

– Можете не продолжать, – остановил рассказчикаФандорин. – Дальнейшее понятно. Не найдя чёток, вы впали в исступление ирешили добыть реликвию любой ценой, хоть бы даже и к-кровавой. Только Пряхиноказался крепким орешком… Господи, Лев Аристархович, ведь вы университетзаканчивали! Как можно из-за чего бы то ни было, хоть бы даже из-за секретабессмертия, кромсать живого человека топором? Да и потом, недостойно учёного –верить в подобные нелепости.

– Ваше высокоблагородие, – взмолилсяоколоточный. – Пожалейте, растолкуйте, в чём дело! Какие нелепости? Какойсекрет?

– Да глупости, – сердито махнул рукой ЭрастПетрович. – Пустые сказки. Согласно преданию, Те Гуанцзы много лет пыталсянайти секрет вечной жизни, в своё время раскрытый великим Лаоцзы, которомуякобы удалось обрести бессмертие. В старинной книге написано, что Те Гуанцзыдостиг просветления, высшей мудрости и победил смерть, перебирая зелёныенефритовые чётки. Он прожил три раза по восемьдесят лет, а потом и вовсе сумелпреодолеть порог вечности, что и символизирует число двадцать пять – триждыдолголетие плюс единица.

Граф покачал головой, смотря на чиновника с искреннимсостраданием.