– Ладно, можете посвятить в тайну офицера, который будетработать на месте. Он будет восьмым посвященным. Есть у вас кто-нибудьподходящий? Скромный, не привлекающий внимания?

У Козловского ответ был готов.

– Так точно, есть. Именно какой надо. Годами зелен, виданесолидного. На него никто особенного внимания не обратит. Но инициативен,точен. Одно слово – математик. Участвовал в очень серьезных операциях. Егозовут…

– Меня не интересует, как зовут исполнителя, – оборвал князяглавнокомандующий. – Довольно, что я знаю вас. С вас, если что, и спрошу.

На передовой было тихо. Никто не стрелял, над зигзагамитраншей, над нейтральной полосой весело насвистывали птички. Но офицер,двигавшийся со стороны тыла по ходам сообщений, сильно нервничал. Чем ближебыла первая линия обороны, тем неуверенней становились его движения. Поручик тои дело с опаской прищуривался на вражеские позиции (они таились где-то у опушкилеса, темнеющего на дальнем краю поля), прижимал к себе большой кожаныйпланшет.

По дороге ему встретился вестовой, спешивший куда-то споручением. Офицер спросил, где полковой адъютант. Солдат махнул в сторонупередовой, куда поручику идти ужасно не хотелось. Он тяжело вздохнул,поколебался, но посмотрел на часы и, выругавшись, все-таки пошел.

Время было раннее, послерассветное. В окопах не наблюдалосьникаких признаков жизни. Тыловику, как на грех, никто больше не встретился. Онзапутался в поворотах и уж думал повернуть обратно, но у начала узкой траншеи,что тянулась к небольшому холму, увидел штабс-капитана с лихо закрученнымиусами и мятой физиономией. Тот крепко спал, устроившись на деревянной скамеечкеи привалившись к стенке.

– Позвольте, где я могу найти адъю… – начал поручик, носпящий всхрапнул и грозно сдвинул брови.

Тут заблудившийся увидел на высотке какое-то движение ирешил, что близок к цели. Вдали сварливо прострекотал пулемет. Тыловик присел.Ему очень хотелось побыстрее покончить с делом, приведшим его в эти нехорошиеместа.

Рысцой, пригнувшись, он побежал вперед.

На холме был оборудован наблюдательный пункт. Точно такой жеокоп, как все остальные, но пошире и прикрытый сверху маскировочной сеткой сфальшивыми зелеными листьями. У сдвоенной перископической трубы плечом к плечустояли четверо солдат в мятых папахах и перепачканных глиной шинелях. Этакихчучел увидишь только на передовой.

Поодаль топтался стройный молодой подпоручик в аккуратнойполевой форме, что-то чиркал в блокноте.

Никакого адъютанта тут не было.

Разозлившись, что напрасно залез к черту в пекло (поручикбыл уверен, что его жизни угрожает ежесекундная опасность), он топнул ногой.Получилось довольно звонко – сапог стоял в луже.

Молодой офицерик быстро обернулся, переменился в лице.

Подскочив к чужаку, взял его за локоть и хотел вывестиобратно в траншею. Да еще шепнул, яростно:

– Вы как сюда попали? Кто пустил?

Тон поручику не понравился. Он с возмущением высвободился:

– Я из штаба дивизии! Из хозяйственного отдела! Ваш полк несдал отчетную ведомость за неделю, a я из-за этого должен рисковать жизнью! Гдеваш полковой адъютант Селезнев?

Вообще-то поручик сам был виноват, что вовремя не истребовалведомость. За это получил нагоняй и в наказание был отправлен за треклятойбумажкой на передовую. Но мальчишке-подпоручику эти подробности знать ни кчему.

На громкий голос оглянулся один из нижних чинов. Солдат былпожилой, Лет пятьдесят, с пегой бородой. Не подтянулся, не откозырял, а тольконедовольно поморщился и снова отвернулся.

– Паччему ваши солдаты не приветствуют офицера? –окончательно вышел из себя интендант. – Распустились, псы окопные!

Теперь на него обернулись и трое остальных оборванцев. Былиони какие-то странные. Один с холеными усиками, другой в золотом пенсне, третийвообще с моноклем. И у каждого на ремешке по мощному биноклю. В руке у того,что с усиками, сверкнул алмазной монограммой портсигар – солдат как раззасовывал его в карман брюк. Шинель завернулась. Похолодевший тыловик увиделалый генеральский лампас. Встал «смирно».

– Виноват, ваше превос… Прошу извинить… – залепетал он.

А тот, что в пенсне, кажется, командир корпуса? Он, точноон!

– Прочь подите, прочь! – шипел на бедного поручика офицерик.

Кинув руку к фуражке, тыловик пулей вылетел обратно в ходсообщения.

– Ваше превосходительство, – чуть не плача сказал подпоручикусатому. – Я же говорил: брюки тоже надо переодеть!

– Поучите меня, мальчишка! – рокотнул генерал, но шинельзапахнул.

– Подпоручик прав, Павел Васильевич, – укорил егокомандующий армией. – Непростительная небрежность. Однако не будем отвлекаться.Итак, квадрат шесть-зет…

Вся четверка дружно вскинула бинокли.

Алексей быстро шел от наблюдательного пункта по траншее,зовя свистящим шепотом:

– Штабс-капитан Жилин! Жилин!

Из-за Жилина, начальника дивизионного контрразведочногоотделения, случилось чрезвычайное происшествие, ставящее под угрозу всюоперацию. Никто, ни одна живая душа не должна была видеть на высоте высокихначальников. Личный состав батальона, занимающего этот сектор, специальновывели на молебен, рискнув оголить окопы – благо затишье. И вдруг чужой!

С штабс-капитаном Романову здорово не повезло. Посколькуувеличивать штат отделения было нельзя, Козловский велел своему эмиссаруобходиться наличными кадрами. Сам Алексей прибыл к «швейцарам» под видомстажера, с него хотели для пущей незаметности даже одну звездочку снять, нопотом решили, что подпоручик и так сошка мелкая.

Начальник отделения был извещен о том, что поступает вполное распоряжение «стажера», которому поручено какое-то секретное задание.Больше Жилин ничего не знал. Правду сказать, он и не слишком интересовался.Человек это был совсем пустой, глупый. При нем состояли старший унтер-офицер инесколько солдат, так те были много толковей своего предводителя.

Очень скоро Алеша понял, что Жилину ничего сложного поручатьнельзя. Потому и приставил его сегодня к делу самому простому: караулить вход втраншею и никого ни под каким видом не пропускать. Любой нижний чин бысправился!

Штабс-капитан выскочил из-за поворота, хлопая заспаннымиглазами. Неужели дрых?!

– Я здесь! Как лист перед травой! – хрипло доложил Жилин. –Все в порядке. Никто не появлялся.