– А я так решила: будь что будет, но лежать колодой нестану! Вот хожу теперь с палкой, но скоро и палку брошу! Так что не сомневайся,у нас порода крепкая…

Стуча палкой, она устремилась к дивану, а в холле появилсяеще один гость – средних лет подвижный мужчина с маленькой козлиной бородкой инапоминающими рожки завитками темных волос, обрамляющими лысину.

– Это Аристарх Алексеевич, семейный юрист, – шепнулМихаил Лизе. – Ты с ним построже, он бабник ужасный, ни одну женщину непропустит.

– Очаровательница! – завопил Аристарх и с размахуприложился к ручке Марианны. – Как вам идут эти полосочки! Что-то такоеигривое, кошачье…

Михаил подумал, что если уж непременно переходить назвериные сравнения, то Марианна напоминает скорее зебру – немолодую, тощую имосластую.

Аристарх подскочил уже к Анне, приобнял ее за плечи ипрошептал на ушко что-то фривольное, отчего щеки Анны еще больше покраснели,она взвизгнула и шутливо хлопнула ловеласа по руке.

Аристарх бодрым козликом проскакал через комнату к Михаилу иего даме, но по дороге притормозил и расшаркался перед тетей Шурой.

– Александра Савельевна, сколько лет, сколько зим!

– И век бы тебя не видала, шут гороховый, – проворчалатетка, не стараясь понизить голос.

– Все такая же несгибаемая женщина! – восхитилсяАристарх. – Время вас не берет, однако у нас с вами дельце есть незаконченное…

– Нет у нас с тобой никаких дел и не будет! – отрубиластаруха и для верности стукнула в пол палкой.

– Выглядите вы неплохо, поправились, посвежели, – гнулсвое Аристарх. – Однако я, как вы знаете, адвокат и вынужден напомнитьвам, что ничто в этом мире не вечно, все под Богом ходим, и как бы чего невышло…

– Сгинь с глаз моих! – заревела старуха и замахнуласьна адвоката палкой, тот едва успел отскочить.

Михаил хмыкнул, уж очень забавно выглядел АристархАлексеевич с испуганными глазами и темными колечками волос, напоминающимирожки.

– А-а, Миша, – сказал Аристарх, оглядываясь, – иты здесь?

– А где мне еще быть-то в такой день! – излишне резкоответил Михаил. – Вот познакомьтесь, это Лиза.

Он подумал, что если адвокат начнет сейчас приставать к Лизе,то не позаимствовать ли на время у тети Шуры палку и не двинуть ликозлобородого по лысине? И тут же сам удивился – что это на него накатилаэтакая кровожадность?

Однако Аристарх не стал с Лизой фамильярничать, даже к ручкене приложился, просто кивнул и отошел.

Появилась унылая пожилая женщина в коричневом платье,напомнившая Михаилу его первую школьную учительницу, и прошелестеланевыразительным голосом, что кушать подано.

– Прошу в столовую! – объявила Марианна, и всеоживились.

Столовая также поражала пышностью и блеском. Михаилвспомнил, что раньше здесь был кабинет отца. Исчезли стеллажи темного дерева,заполненные книгами, массивный письменный стол и лампа с зеленым абажуром,исчезли старинные гравюры на стенах и мягких тонов ковер на полу. Теперь вкомнате стояли ужасающих размеров обеденный стол (очень дорогой, как непреминула заметить Марианна) и стулья с высокими спинками, новые обои искрилисьи переливались, свет помпезной люстры отражался в серебряном соуснике и слепилглаза.

Марианна, стремясь поразить гостей, выставила парадныйсервиз и массу серебряных приборов. Причем стол отчего-то не был накрытскатертью, только перед каждым гостем лежала белая крахмальная салфетка. Ещеодна салфетка стояла кульком на тарелочке. Для пущего эффекта стол был украшентемными свечами в массивных серебряных подсвечниках.

Несмотря на обилие приборов, тарелок и салатников, еды быломало. Михаил вспомнил, что Марианна не умеет готовить, не зря сама такаяхудущая. Она сама говорила, что еда ее никогда не интересовала, она хотелаостаться стройной на всю жизнь. Очевидно, прислугу она тоже не умела выбирать –та в смысле приготовлении блюд совсем недалеко ушла от хозяйки. Михаил сноваподумал, что отец неправильно распорядился наследством – если бы хозяйкой домабыла Анна, то хоть поели бы все вволю. Михаил был с работы, голодный с утра,оттого сердитый. Да еще родственнички смотрели косо.

Выпили молча по первой – помянули отца. Михаил потянулся засалатом и, конечно, уронил каплю жирного майонеза на бесценную полировку.Марианна открыла было рот, чтобы заорать, но муж предостерегающе тронул ее залокоть, тогда она поджала губы, посмотрела на Михаила с неприкрытой ненавистьюи пробормотала сквозь зубы что-то о некоторых личностях, которых в приличныйдом и пускать-то нельзя, у них самих ничего нет, так они и у других ничего неценят.

– Миша, ты салфеточку на коленки положи, – сюсюкая какмаленькому, сказала Анна.

Михаил молча наклонил голову и потянулся за салфеткой.Проклятая салфетка выскользнула из рук, он хотел поймать ее и задел рукавомстакан с клюквенным киселем, который, по обычаю, должен быть на столе впоминальные сорок дней. Кисель был ядовито-кислый, пить его было нельзя, и наполированный стол, надо думать, он подействовал отлично. Михаил попытался вытеретьстол салфеткой и уронил подсвечник. Горящая свеча упала на стол, и полировкамоментально почернела.

Марианна пожелтела и прижала руки к груди.

– Да уж, было у старика три сына, два умных, а третий –Иван-дурак! – брякнул Сергей, представив, какой скандал ждет его послеухода гостей.

Михаил вспыхнул, хотел выскочить из-за стола, но стулоказался ужасно неудобным, жесткая спинка ударила в лопатку, и тут Лизаположила свою руку на его плечо, погладила его успокаивающе, шепнула на ухо,что не стоит связываться. Михаил ссутулился и замолчал, глядя, как женщина вкоричневом, укоризненно цокая языком, убирает со стола.

– Извините, – сказала Лиза Марианне, – мы заплатимза ущерб…

Но не тут-то было. Марианна не хотела спускать все натормозах, она была в ярости.

– Что он заплатит? – заорала она, отбросиввилку. – Что этот ублюдок может заплатить? Откуда он возьмет деньги? Унего таких денег сроду не водилось, он больше тысячи и не видал никогда! Вечноу отца побирался да крутился поблизости, все ждал, что папочка после смертиденег отвалит! Да не тут-то было, ждал куш, а получил – шиш! Цацку серебряную –смотри, сыночек, сколько времени, и вспоминай папочку!

Михаил сбросил с плеча Лизину руку и вскочил с места. Стулупал с грохотом, сзади взвизгнула экономка, видно, ей попало. Вокруг загалделиродственники, глаза Михаила заволокло красным туманом, и в это время всехперекрыл мощный голос тети Шуры:

– Молчать всем!

Голос был подобен крику капитана пиратского брига, когда онорет, перекрывая гром разрывающихся ядер и треск падающих мачт: «На абордаж!»

Все тут же затихли. Старуха тяжело поднялась, опираясь напалку, и оглядела родственников сверкающими глазами из-под черной пиратскойповязки.