— Ладно, — улыбнулся Мальц. — Тогда, если что, я у себя.

После он поднял младшего брата в его комнату, а сам удалился к себе.

***

Комната Адольфа была скорее похожа на мастерскую: на стенах висели картины акварелью и карандашами, которые, несмотря на то, что были написаны рукой ребёнка, выглядели весьма недурно. Простые, но со вкусом пейзажи холма, на котором высился особняк, густого чёрного леса, утреннее небо. Была даже речка, о которой рассказывала Мария. Пейзажи выполнены аккуратно и по схемам: передний, средний и задние планы гармонично переходили один в другой, дополняя друг друга и выстраивая общую композицию.

У большого широкого окна стоял стол с аккуратно сложенными в две стопки тетрадями и учебниками. А близ стола располагалось фортепиано, на котором мальчик тоже учился играть. Комната сама по себе была просторной, не меньше, чем половина гостиного зала, чтобы было, где развернуться. Да и в принципе жизнь в клетке плохо сказывается на самочувствии, а такому ребёнку как Адольф, наоборот, нужно как можно больше воздуха.

Хозяин комнаты указал гостю, где ему лучше сесть — стул у окна — за большим мольбертом. Затем взял из ящика стола карандаш, ластик и учебник, и принялся рисовать. То и дело что-то чёркал, поправлял, стирал, сверялся с книгой — и снова делал новые штрихи, просил Сна не дёргаться и сидеть ровно, то улыбался, то грустил — видно, что портреты давались ему пока очень тяжело. Ещё учителю придётся показать, чтоб внёс все необходимые правки. Мальчик ведь действительно хотел, чтобы картина получилась хорошая.

Можно ли взглянуть, что получается — ответ простой: молчи и не двигайся. И так сложно.

Сон хотел пожать плечами, но вовремя одёрнул себя, чтобы этого не делать. Его восхищал этот ребёнок. Его стремление, упорство чего-то достичь, постоянные занятия, тренировки — он ценит свою жизнь, и не хочет, чтобы она прошла даром. Скорее всего, он понимает, что едва ли протянет долго — и оттого старается уже сейчас. Во многом ребёнок, в своём упорстве он может дать фору многим взрослым. И даже если у него что-то не получается, даже если сейчас его лоб наморщен и он буквально работает в поте лица — он не грустит, он старается, чтобы стать лучше. Сон искренне разделял чувство восхищения Мальца перед его младшим братом.

Спустя какое-то время (может, час, или даже больше), мальчик отложил инструменты и выдохнул.

— Смотреть нельзя. Но отдохнуть можно. И учителя скоро прийти должны. У тебя есть свободное время, пока я буду заниматься. Но чтобы потом вернулся. Я не могу рисовать вечером или на закате. Не позднее пяти часов. Это повредит моим глазам. Читать, писать — это при свете люстры можно. Рисовать — нет. Так что, пожалуйста, никуда не уходи до этого времени. Хорошо?

Сон кивнул.

— Хочешь прилечь, Альф?

— Для тебя теперь пока что Адольф. Да. Поможешь мне?

Парень поспешно поднялся и помог мальчику улечься на постель. Тот растянулся на ней, положив руки за голову, и умиротворённо выдохнул. Затем повернулся к гостю.

— Спасибо тебе, Сон. Это было правда здорово. Я пока подремаю немного.

— Хорошо, — кивнул тот. — Мы с Мальцем внизу.

Мальчик с улыбкой закрыл глаза.

Убедившись, что с ним всё хорошо, парень покинул комнату и тихо спустился в зал. Велено никуда не идти.

В зале Сон застал Мальца за занятием одновременно и таким неестественным для него — и в то же время вполне логичным: впервые за всё это время он увидел, как он отдыхает. И поверить не мог своим глазам.

Был включён телевизор с рабочей «Сегой». И Мальц играл.

— Не проси, не возьму тебя с собой, — нараспев произнёс граф.

— Не смотри, смысла жизни я не знаю, — ответил ему отшельник через плечо.

— Не желай тайны выведать чужой, — продолжил Сон, подходя ближе.

— Помолчи, — ответил Мальц. — Время есть, я продолжаю!

Сон взял подушку и сел рядом.

— Только как умрёшь — дай мне. Никогда не думал, что увижу её вживую, только эмуляторы всё были. Где ты вообще умудрился её достать?

Хлёстким ударом фамильного хлыста Мальц отправил на покой ещё одну шестерёнку.

— На «Е-бее» выкупил. Не мог же я пройти мимо!

— Чертовски неудобный момент, — крякнул Сон. — В детстве кучу нервов потратил, пока проходил. Оп, лезвие. Аккуратно.

— Сам знаю, — старательно проползая под нависающей смертью ответил парень. — Но босс здесь чертовски милый, согласись.

— Ага, особенно, когда в кои-то веки кого-то убивает, танцует и радуется, как дитя малое. Хочу посмотреть, как ты Версаль проходишь. Самый тяжёлый уровень, на мой взгляд. Особенно Моррисом.

— Да Лекард вообще никакой, всё на своих прыжках делает. Моррис — вот он, хардкор. Вот она, настоящая!

— Это да.

— И не надейся, что я умру быстро, — рассмеялся Мальц. — Не на того напали, черти.

— Говорю же, живой замок развёл у себя тут. А Марии показывал?

— Не оценила. Она у нас историк и математик. Поэтому для неё «Дюна» есть. И на компе, разумеется. Консоли не признаёт в принципе. И на меня свысока смотрит, когда играюсь. Говорит, всё мне своим кнутом размахивать да дракул на завтрак убивать. Нет, чтобы подумать, базу отстроить, армию создать, врага просчитать — и только потом в атаку.

— Каждому своё, — усмехнулся Сон.

Так за любимой игрой и коротали время, пока не пришли учителя и не наступило время занятий. Сон предусмотрительно удалился на веранду, которая по совместительству служила местной библиотекой. Можно было остаться наедине со своими мыслями и кучей книг, названия которых он всё ещё так и не дал себе труда изучить.

Появился ещё один веский повод остаться здесь: где же он ещё, и главное — с кем — сможет разделить опыт любимой игры? И ведь она тут явно не одна.

Между ним и Мальцем слишком много общего, чтобы вот так быстро расставаться. Им явно есть, о чём говорить и молчать, что делать и как отдыхать.

Здесь слишком классно, чтобы уходить. Просыпаться под немецкие марши, коротать время за играми и книгами, общаться и узнавать Адольфа, вполне возможно — наконец начать что-то писать, благо, мыслей было достаточно.

И Астра. Сон хотел к ней. Он с нетерпением ждал приближения вечера, чтобы снова увидеть её. Сердце отозвалось приятным уколом при мысли о ней.

Вот так, с первого взгляда, найти друг друга в богом забытом месте. Или богом любимом, но тщательно охраняемом от лишних взоров.

Тёмные волосы, неестественно-бледная кожа, глубокие карие глаза, одежды алых тонов — она так юна и прекрасна. Призрак, обретший физическое тело. Таинственная и молчаливая, загадочная, нелюдимая — какая она на самом деле? Хочется, хочется к ней. Не стоит рассказывать об этом маленьком приключении Мальцу. Он ведь просил особо не вступать в контакт с другими жителями деревни, мало ли, как отреагирует.