– Не будем толочь воду в ступе. Не шути со мной!

– Так что у нас снято с повестки дня? – Она подступает ко мне вплотную, закидывает мне на шею руки. Меня обжигает огнем, я судорожно втягиваю ноздрями воздух. Что она вытворяет?

– Жизель…

– Понятное дело, никакого секса, – воркует она чуть слышно. – Закон предельно ясен, шериф. Но как быть с первой базой? Ты уже напортачил: поцеловал меня во время пожара, причем поцелуй, признаться, получился не ахти. Что ж, ничего не попишешь. Далее: ты сказал, что если я верну твою «Красненькую» невредимой, то ты объяснишь, зачем полез целоваться.

До чего же здорово она пахнет! Мне трудно дышать, ладони сами по себе берут ее лицо.

– Затем, что я был зол, а это… так было надо. Что, у меня не вышло?

– Первый мой поцелуй за пять месяцев, но я не распробовала язык. – Она теребит мой локон, накручивает его себе на палец. – Предлагаю поцеловаться по-настоящему, тогда мы будем квиты. Ты же позволил сегодня какой-то девчонке мусолить тебе шею, жалко тебе, что ли? Искра все равно не проскочит, но нам придется через это пройти, чтобы уже не сомневаться, что между нами нет электричества. Честно, мной движет научный интерес. Я планирую целоваться у себя на дне рождения с Майком Миллингтоном, и процедура требует контрольной группы для сравнения – пускай это будет твой поцелуй.

Ей удалось меня разозлить.

– Хочу встретиться с этим подонком. Чтобы к тебе подойти, нужно пройти тестирование у меня.

– Порычи еще, тебе идет! Что за тестирование? – Она прижимается губами к моей щеке, у самого уголка рта. Это не секс и не мошенничество, она хочет слегка меня подразнить.

Но у меня все равно улетучиваются все мысли. Буквально отказывает мозг.

До чего же она хороша, будь я проклят!

– Дев? – Она отстраняется, глядя мне в глаза. Секунды становятся осязаемыми. – Пятый уровень, – шепчет Жизель. Я качаю головой.

– Что за тестирование, спрашиваешь? – бормочу я, силясь сосредоточиться. – Проверка, не чудак ли он на букву «м» и не козлина ли, которого мне охота прикончить, поняла? Пока мы говорим, тест усложняется.

– Пора умолкнуть. – Она кладет голову в выемку у меня между шеей и плечом, мои руки ложатся ей на талию. Я притягиваю ее к себе, приподнимаю ей лицо. В свете фар она выглядит воздушной, светлые волосы лучатся. Я вздыхаю.

– Будь по-твоему. Давай поцелуемся, чтобы продолжить жить дальше. – Я разыгрываю беспечность, но пульс стучит, как отбойный молоток: я уже пытаюсь представить, какой она будет на вкус, как встретятся наши губы, как мои руки заскользят по ее атласной коже, ведь я намерен ощупать ее с головы до ног, начать с лица и волос, а потом руки, грудь… Один поцелуй я еще вытерплю, видит Бог.

Так прямо и вытерпишь? – сомневается внутренний голос.

– В первый раз ты был прав. Давай без прикосновений, так будет лучше. Я подожду Майка. – Она уже выскальзывает из моих объятий и отворачивается. Я оказываюсь у нее за спиной, мы врезаемся друг в друга.

– Ты меня дразнишь, Жизель.

– Ничего подобного, – отвечает она, сверкая глазами. – Как ты не понимаешь? Я думала про то, как мы будем целоваться, больше, чем ты можешь вообразить, а теперь это… не вернулось! Мы просто друзья, даже меньше этого, потому что ты знаешь о моем существовании только из-за Джека и Елены, но в моих мыслях… – Она удивленно умолкает. – Что ты делаешь? – шипит Жизель, потому что я занят ее волосами.

– Хочу перебирать тебе волосы во время поцелуя. Придется распустить твои косички.

Мы оба этим занимаемся: она расплетает одну косичку, я другую.

– Если ты воображаешь, что я все-таки позволю тебе меня поцеловать, то учти, шанс упущен.

– Твоя правда: я кретин. Я совершенно не заслуживаю того, чтобы тебя целовать. – Говоря это, я бросаю на землю ленточку из ее волос. Рядом опускается другая ленточка. – Но мы все равно должны пройти через… – До чего напряженный момент! – Должны провести этот эксперимент. – Я обнимаю ее за талию.

Она откидывает назад волосы и смотрит на меня.

– Учти, футболист, одного поцелуя может оказаться недостаточно…

Я целую ее, смакую происходящее (стараясь не спешить): сначала уголки ее губ, потом нижнюю губу, потом заставляю ее разжать губы, наконец, иду ва-банк – полностью прижимаюсь к ее губам своими. Мы буквально созданы друг для друга, судя по ощущению: я заставляю ее откинуть голову, ее волосы щекочут мне ладони. Она получает от меня все, чего заслуживает: долгий, медленный поцелуй. Я посасываю ее губы, пока она не начинает стонать, гладить мне щеки и плечи, уже норовит порвать ногтями рубашку.

Все под контролем, под полным контролем, я кремень. Я – само хладнокровие… но только пока не встречаются наши языки. Тут во мне вскипает желание, здравый смысл покидает меня, и мы в мгновение ока переходим от нежности к животной страсти. Это уже не поцелуй, а что-то несравнимо большее, мы не можем друг другом насытиться и не собираемся останавливаться.

– Жизель… – Я со стоном отрываю ее от земли, она обхватывает меня ногами. Я прижимаю ее к стене амбара, наши губы склеены и уже не могут разлепиться, языки танцуют парный танец, это сладостная дуэль, я беру все, чего хочу, она тоже. Это самый протяженный поцелуй в истории, самый долгий и самый лучший, именно этого я хотел с той минуты, когда она вошла в мой пентхаус. В голове нет ни одной мысли. Хотя нет, вот одна: что я делаю? Помолчи, мозг. Ее пальцы вонзаются мне в ягодицы, я схожу с ума от того, как ее соски упираются мне в грудь. Не трогай, иначе пропадешь. Но этот ее ванильно-цветочный аромат яростного цветения в летний день – от него идет кругом голова, слабеют ноги, прерывается дыхание…

– Жизель… – Бормоча ее имя, я вращаю бедрами, чтобы дать ей лучше почувствовать мой каменный член. У нее слабеют ноги, она поощряет меня стонами, сейчас она откусит мне нижнюю губу… Моя рука уже орудует всюду, куда только может проникнуть, рот ловит через кружево бюстгальтера напрягшийся сосок…

Сверху что-то падает, царапнув меня по руке, я отпрыгиваю, смотрю вверх, потом вниз.

– Что за…

– Оно самое, проклятие. – Она, тяжело дыша, задирает голову. – Из оконной рамы выпала деревяшка. Все сгнило, давно пора менять.

Я смотрю на ее опущенные веки, распухший рот, вздымающуюся грудь.

Мое состояние не лучше. Как от щелчка резинкой по руке, я прихожу в себя и отпускаю ее. Нас снова разделяет расстояние.

От ночной тишины впору оглохнуть, я ищу способ объяснить, что не собирался заходить так далеко, что нам нужно передохнуть, отдышаться, притвориться, будто ничего такого не произошло. Жизель ищет мой взгляд; наверное, она меня раскусила, потому что гордо выпрямляется, поджимает губы и коротко кивает.

– Жизель… – Сам не знаю, что выпалю сдуру в следующую секунду. Она торопится сказать: