– Прощай, моя зимняя страна чудес, – печально произношу я и кладу руку на холодное окно самолета. Дэниел хрипло смеется, а Эддисон хихикает.

– Некоторые люди никогда не меняются. Как наша Тейлор, например, – замечает Эдди, и когда я поворачиваюсь к ней, тепло улыбается.

– Приму это за комплимент.

С этой девушкой никогда не поймешь, что она хотела сказать. Эдди бывает наглой и саркастичной, но именно это мне в ней и нравится. А еще я никогда точно не знаю, прикалывается она или говорит серьезно.

– Я не имела в виду ничего плохого. Просто тебе никогда не нравилась мягкая зима Калифорнии.

– Для меня Рождество связано с холодом и снегом. Или ты когда-то видела, чтобы его праздновали в шортах?

– Думаю, бывает и такое, но я понимаю, о чем ты. Для меня мелочи не так важны, как встреча с семьей. Ты же знаешь, как много у нас родственников.

А еще знаю, что каждый год парковка на нашей улице забита машинами семьи Грант.

– Надеюсь, кузен Майлз наконец нашел девушку и доволен.

Лицо Эддисон освещает широкая улыбка. Она проводит рукой по волосам цвета каштана и качает головой.

– К сожалению, придется тебя расстроить. Он все еще одинок и думаю, все пройдет так же, как и всегда.

Дэниел фыркает, но тут же ухмыляется. Каждый год, когда мы с папой приходим поздравить Грантов с Рождеством, откуда ни возьмись появляется Майлз и пытается понравиться мне, строит глазки. Я вовсе не злюсь на него, а наоборот, охотно флиртую. У Майлза синдром Дауна, и я понравилась ему с первой встречи. С удовольствием подыгрываю, потому что мне нравится этот милый парень.

– Я бы пожелала ему семью.

– Мы все его семья, но он и так счастлив, как есть.

– Это приятно слышать, – говорю я и снова смотрю в иллюминатор, когда самолет начинает взлетать.

Полет проходит спокойно. Эддисон читает модный журнал, Дэниел спит рядом со мной. Достаю телефон и вижу, что в самолете нет Интернета. Взгляд падает на значок галереи, и я кусаю губы. Последний месяц я звонила или отправляла почту с мобильного, но игнорировала соцсети и фотографии. Пришло время удалить наши снимки с Роббом и навести порядок не только в своей жизни, но и в телефоне. Я не трачу много времени, просто отмечаю все фото, на которых изображены мы вместе, даже не рассматривая их. Для меня это важный шаг после расставания. В отличие от фотографий Джоны, некоторые из которых сохранила, я удалю все изображения этого лжеца. Не желаю ничего оставлять и буду только рада больше не вспоминать о нем. Только вот пока я еще не продвинулась настолько далеко. Одно касание пальца отделяет меня от столь серьезного поступка, но все же я колеблюсь.

– Ты можешь сохранить одну или две, – шепчет Дэниел рядом со мной. Я испуганно вздрагиваю и поворачиваюсь к нему.

– Я думала, ты спишь.

– Проснулся, но не хотел тебя беспокоить.

– Не беспокоил. Я просто хочу немного почистить галерею.

– Звучит хорошо. Но ты точно хочешь все удалить? Даже если это плохо кончится.

– Я еще не оказывалась в подобной ситуации и, если честно, не знаю, что делать.

– Ты злишься и тебе больно, но за эти четыре года случалось же и хорошее, не так ли?

Я вздыхаю и пытаюсь не думать о счастливых мгновениях, но они были.

– Так. – Всего одно слово, но сколь многое оно значит.

– Возможно, тебе стоит распечатать и сохранить парочку.

Я опускаю руку, так как мне нравится его предложение.

– Ты прав. Не нужно удалять все.

– Я жалею, что не сделал больше фото своих партнеров. Но я не особо дружил с телефоном, а фотоаппарат не всегда оказывался под рукой, так что снимков меня и моих… парней почти нет.

– А как дела сейчас? Мой инструктаж чем-то помог?

– Теперь я больше не похож на пенсионера. Часто работаю с программой запоминания и пишу планы тренировок. Я даже план питания внес в телефон.

– Мой малыш уже становится на ноги, растет, – хихикаю я и запускаю руку в его густые, темные волосы.

Он хватает меня за запястье. Выражение лица у него при этом очень серьезное.

– Я тебе сейчас покажу, как я вырос. Малыш, – выдыхает он почти неприлично, и по моей спине пробегает дрожь. Какой голос!

– Снова пустые обещания, – шепчу я и откашливаюсь, в горле неожиданно пересохло. – Эм, – бормочу я, потому что в голову не приходят остроумные замечания.

Внезапно мне становится жарко, не тепло, как когда накрываешься одеялом на диване, а так, будто тело от макушки до пяток обдает жгучей волной. Не понимаю, почему я так реагирую на Дэниела.

– Что случилось, Тэй? У тебя пропал дар речи? – шепчет он и неожиданно оказывается очень близко ко мне. Слишком близко. Мое сердце бьется все быстрее. Не в силах оторваться, я смотрю, как он облизывает губы. Я судорожно придумываю хоть какой-то ответ, чтобы как подросток не пялиться на него мечтательным взглядом.

– Кофе или чай? – спрашивает стюардесса, возвращая меня в реальность.

Нам пришлось подъехать на регистрацию к пяти утра, поэтому оставшуюся часть полета я сплю. А еще пытаюсь отогнать воспоминания о моменте с Дэниелом, сваливаю все на свое одиночество и радуюсь, что он ведет себя как обычно. Перед Рождеством аэропорты забиты спешащими людьми: кто-то мечтает поскорее оказаться дома, с любимыми, а кто-то уезжает по работе. Папа уже прислал сообщение, жалуясь, что на конференции умирает со скуки и приложил к нему селфи, на котором с отчаянием в глазах смотрит в камеру. После семичасового полета мы приземляемся в международном аэропорту Лос-Анджелеса. Когда я просыпаюсь после глубокого сна, меня буквально ослепляет яркое солнце.

Один взгляд в окно, и моя слабая улыбка исчезает. Солнечный свет и сухой асфальт. Никакого белого Рождества. Снова. Покидая самолет, мы попадаем в тепло. У выхода из аэропорта нас уже ждет Уолтер Грант. Он замечает нас и весь светится. Со времен моего детства этот мужчина практически не изменился. Широкоплечий, с полным животом и теплыми зелеными глазами. В отличие от моего папы у мистера Гранта нет бороды.

Эддисон первая подходит к нему и заключает в объятия. Они сердечно обнимаются, а потом он поворачивается к сыну и быстро, но крепко обнимает и его. И только потом очередь доходит до меня.

– Тэй-тэй, – ласково произносит он, словно я часть его семьи. Уолтер Грант стал так меня называть, потому что в садике я все время повторяла то, что говорили другие люди. А еще он удваивал мое имя, чтобы подколоть, но мне всегда нравилось это прозвище. – Отлично выглядишь. Только посмотри на себя.

Я тоже его обнимаю. Он лучший друг папы и всегда был для меня словно дядя.

– Ты тоже отлично выглядишь. Сбросил вес? – спрашиваю я, потому что он явно похудел.