переименовали в Чекиста. Но, так как Ялтой он стал по той же причине — рассказывал, как летом с родоками гонял на курорт, а потом выяснилось, что это был совсем другой город, даже не рядом расположенный — всё-таки оставили Ялтой.

Следующая пародия была на Кастро. Получалось так себе, Бекетова актёрским талантом не блистала.

Но, когда мы смотрели, ко мне в первый раз, наверное, за прошедшие дни, обратился Трунин. Вернее, он даже не ко мне обратился — просто так вышло, что мы рядом на одном подоконнике оказались, а он сказал, не кому-то конкретно, просто в пустоту:

— А чё тут угадывать-то? Кого на сцене не будет — на тех и пародия.

— Ага, круг сужается, — поддержал я.

И он взглянул на меня, потом на мои руки, потом тоже улыбнулся мне по-дружески, отхлебнул из жестянки своей любимой мути и, снова сделав вид, что смотрит на сцену, спросил:

— Слушай, как думаешь, если я Машку приглашу погулять сегодня — согласится?

— Давно пора! — искренне обрадовался я.

Но тут опять что-то пошло не по плану. После двух номеров объявили перерыв. С танцами. И, не успели мы смыться покурить, как напротив нас, как по закону подлости, нарисовалась Тимонина.

— Сега, можно тебя?

— Что «меня»?

— Ну, пригласить…

Я уже был не настолько бухой, чтобы не въезжать, что происходит, и сделал вялую, но всё-таки да, попытку слиться.

— Это разве медляк вообще?.. (Играл «Life» Зиверт)

Но в итоге Трунин сам меня вытолкал.

— Давай иди уже, девчонку не обижай!

И мы отправились танцевать, одни, кстати, парой, в самый центр зала, в толпу. Я мысленно послал всё нах. Если все так легко сдаются — мне тоже до лампы.

Хочет Тимонина лапать меня — пусть лапает.

Хочет Трунин наблюдать за этим со стороны — пусть смотрит.

Тимонина, правда, не лапала. Просто обняла меня осторожно, словно хрустального, положила локти на плечи. Я тоже обнял её… Она была в своём «мажорском» прикиде, только поверх белой рубашки была накинута какая-то длинная светлая кофточка, очень мягкая. Вот эту мягкость я и запомнил.

Мы кружились медленно, совсем не в такт… И почему-то даже не заметили, как заиграл другой трек…

Сегодня ты сотрёшь меня из памяти

Мне как-то завидно, что я забыл тебя забыть

Ведь всё не правильно и не должно было так быть

Оставили, ведь не умеем мы любить

Я был не прав, что отпустил тебя в полёт, не прав

Я думал, всё пройдет, и я не прав

Она вернётся, не уйдёт, я был не прав

Прости, что не сберёг…

(Nebezao, А. Леницкий — «Как ты там»)

И этот трек идеально попал в моё настроение. В общем, меня накрыло. В голове, один за другим, повспыхивали кадры из нашей короткой с Маринкой лав-стори…

Вечер, когда я впервые увидел её в парикмахерской… Наша прогулка под дождём… То, как она меня отбрила…

Она изначально не хотела быть со мной, я же чувствовал. Мне не хватало её, постоянно не хватало…

Ну как ты там-там? Я тебя рисую по рукам, там.

Накрывает плотно как дурман, там.

Я как волк голодный без тебя.

Мне просто невозможно…

Новая вспышка: примерочная, Она напротив, тело к телу… Тогда я так перетрухнул, что не смогу себя контролировать…

Вспомнились её поцелуи, наша жаркая и единственная по итогу ночь вместе, её глаза… и стало невыносимо… Меня почти скрутило. Возникло полное ощущение, что из груди что-то вырвали. Потрепали, потоптали, выпотрошили и вставили обратно.

Дико захотелось курить.

Но мы всё танцевали. И меня всё обнимала другая, очень ласково, тепло, мягко, обволакивающе и словно понимающе.

И я её обнимал.

…Ну как ты там, там?..

Глава 30

Сергей

А дальше было продолжение банкета. То есть, пародий. А я продолжил бухать. Заглушать раздирающую изнутри пустоту алкоголем — самый доступный из возможных способов. Самый лёгкий. Кто-то скажет — для слабаков.

А я и есть слабак. Именно так я себя и чувствовал. Разбитым, сломленным, слабым… А ещё чмом, ни на что не способным ничтожеством.

…Ты ничего не умеешь, не можешь, ты не научился ещё даже зарабатывать!..

Забив на Валерьевну, которая, походу, уже свалила, я запрыгнул прямо с ногами и по-турецки уселся на стоящий у сцены рояль. Оттуда было лучше видно и там не было Трунина — а мне уже не хотелось с ним общаться, я знал наверняка, что теперь обязательно найду в его мимике или тоне голоса осуждение.

И вот под светом софитов «я»: по, похожей на мою летнюю, клетчатой рубашке, капюшону и, главное, гитаре в руках с первого взгляда стало ясно, кого Лебедь изображает.

Он вышел на центр, поставил стул, сел. И тут же суетливо, с каким-то ультра-писком, набежали девчонки: Леська, Бекетова. Они стали умолять его спеть, а он, зажав чуть ли не всем телом гитару, начал рьяно отбиваться от них со словами:

— Отвалите от меня, отвалите, отвалите!..

И, если честно, это действительно выглядело весело. Но ещё веселее стало, когда он типа наконец согласился, гордо и с явным перебором задрал башку… и такой: «Ну, ла-а-адно!» — и начал петь…

В общем, Лебедю за актёрское мастерство твёрдый пятак. Орал он максимально погано, жутким, таким, что реально уши в трубочку и летучие мыши в окрестностях в ауте, голосом, и так отважно лупил по струнам… что я едва прямо на рояле не встал. Хотел поаплодировать ему стоя.

Серьёзно — было прикольно. Я даже из своей депры в эти минуты вынырнул.

И, если б меня так не шатало, я бы, наверное, всё-таки это сделал. Устроил бы ему овацию.

Но тут снова загремела музыка, и ко мне подобралась Леська.

— Ну что, как тебе?! — закричала, заставив меня склониться к ней.

Я, чтобы не надрываться, просто жестом показал ей класс.

И думал, на этом исчерпано. Но она всё тёрлась рядом, а через минуту-другую снова прильнула к моему уху:

— А помнишь, мы с тобой хотели этим прямо здесь, на рояле, заняться?!

Я и не расслышал толком, и просто сразу не понял.

— Чем, этим?

— Любовью, Серёж.

Тут я увидел её глаза. Она была не лучше меня, тоже поддатая. Но её слова меня всё равно озадачили.

— Ну, и что ты так смотришь? — усмехнулась она, отпив из вытянутой из-под занавеса бутылки.

— Почему «любовью»? — Я поискал взглядом Лохматого. — Просто тупым, животным сексом, разве нет?

Леська замерла, кажется, прямо с глотком во рту. Долго смотрела на меня