личный «недотрах» не даёт мне права подозревать «что-то не то» в поведении сына.

В общем, так получилось, что Миша меня успокоил, и оставшиеся дни я почти не накручивала себя.

Я перестроилась.

Нет, Серёжу я не забыла, и вряд ли забуду вообще, но я приняла для себя тот факт, что в нашей «неправильной» истории теперь стоит точка.

Единственно, что мне осталось сделать — это как-то убедить в этом Ваньку, если всё-таки, конечно, он всё-таки знает…

Вот сегодня я и готовилась это сделать. Я должна приложить максимум усилий к тому, что Ванька увидел, что у меня отныне есть Игорь, и что он не просто случайный знакомый, а человек, с которым я, скорее всего, свяжу своё будущее.

На этих мыслях моё сердце снова болезненно сжалось, а в ушах зазвучал тихий голос Серёжи.

Ты — моя будущая супруга…

Господи, как же мне теперь всё это выкинуть из головы!..

Наконец, по инерции уже, наверное, выглянув в окно, я обнаружила за ним горчичную парку Ваньки. Он открывал калитку, но оказался не один.

Тут я разволновалась ещё сильнее. Рядом с сыном сквозь покосившийся штакетник виднелся розовый пуховик и длинные светлые локоны, струящиеся из-под капюшона.

Чёрт! Неужели ей хватило наглости припереться ко мне в дом после всего, что она со мной сделала?!

После того, что она сделала с нами с Серёжей…

Хотя, нет. При чём тут она?.. От Серёжи я отказалась ещё до неё. Своим собственным волевым решением.

Но кто знает, смогла бы оставаться настолько же жёсткой, непреклонной в этом своём решении, если бы не ультиматум, выдвинутый мне днём?..

Справилась бы я?.. Справилась?!. Видя Серёжу!. Слёзы в его красивых глазах!. Слыша голос!..

Я выбрал тебя…

Только сейчас я поняла, что это было не высокомерие с его стороны. Просто он настолько уверен в своих чувствах ко мне.

В отличие от меня, он сразу во всём был уверен…

Выбрал тебя… Моя будущая супруга… Через десять лет, когда у нас были бы дети…

Я не выдержала. Мне вдруг стало физически плохо. Колени ослабли, и я едва не просела, но очень вовремя оказавшийся рядом Игорь поддержал меня, не позволив, в итоге, хлопнуться в обморок.

— Эй, ты чего, Мариш? Так перенервничала?

Он распахнул форточку, и одновременно с её скрипом в дом ворвался шустрый сквозняк, запах улицы и чужого присутствия, собачий лай и сдержанно-весёлый голос Ваньки.

— Ну, привет, привет! Ну, не прыгай, не прыгай, не надо!..

— Не бойся, — выйдя им навстречу и сначала взглянув даже не на Ваньку, а на его спутницу (с чем она пришла?), через силу улыбнулась я. — Она не кусается. Это она так просто приветствует вас. Рассказывает, как дела у неё, соскучилась.

— Здрасти, — чересчур широко заулыбалась мне в ответ Блондинка. — А я и не боюсь. Я вообще обожаю собак. Не таких больших, правда. У меня дома тоже есть собачка. Такая няшная! Но ты тоже ничего! — посюсюкала она с Гердой, будто чмокнув её в нос через воздух.

Я, едва пережив это лицемерие, хотела срочно сменить тему, но меня перебил Игорь.

— Здарова, дети! — выдвинулся он к Ваньке с протянутой для рукопожатия рукой и заговорил бодро и немного, я уловила, взволнованно. — Я дядя Игорь. Но можете просто Игорем меня называть… Ну, или Господином Игорем — это кому как нравится…

Я затаила дыхание. Ванька на рукопожатие ответил….

— Здравствуйте, господин Игорь, — удивлённо переглянувшись с Блондинкой, настороженно протянул он.

И посмотрел на меня вопросительно. А я ждала это взгляда. Очень боялась, но ждала.

Кажется, Ванька не ненавидит меня, а значит, о Серёже он, скорее всего, до сих пор не знает. Возможно, в тот вечер они с Блондинкой просто поссорились…

Я покосилась на неё. Та была целиком и полностью занята вниманием Игоря. Он галантно принимал у неё пуховик. Они оба шутили. Она неустанно смеялась.

— Ну что, проходите, давайте знакомиться ближе! Мариша, готовь ещё приборы!..

— А вы всё-таки думаете, нам стоит поближе познакомиться?..

* * *

Вечер проходил безупречно. Как я и ожидала, Игорь всем вокруг сразу нравился.

Он очаровал Олесю и даже, кажется, Ваньку. Он оправдал мои надежды.

И, глядя на установившуюся за семейным столом идиллию, я должна была, по идее, окончательно расслабиться и умирать от обвалившегося на наши головы счастья, но почему-то чувствовала себя неуютно и одиноко.

Мне было холодно.

А всё из-за фальши, что витала в воздухе.

Она была во всём: в том, как Олеся вешалась, обнимала Ваньку, в том, как общались Ванька и Игорь… Фальшь пропитала нас всех, расползлась и осела тончайшей пылью в пространстве.

И я вдруг поняла, чем ещё, самый главным, отличался о всех, кого я знала, Серёжа — он был честным.

Он не играл со мной

Он свято верил во всё, что говорил.

Все его эмоции были честными, чувства — честными.

И, если он всё-таки обманывал меня, значит, сам обманывался.

И я опять ощутила острую его нехватку. Словно фантомную боль в безжалостно ампутированном органе. Он был нужен мне. Прямо сейчас. Как глоток чистого, свежего воздуха. Как что-то единственно надёжное, не придуманное, за что можно ухватиться в бушующем океане…

Но из очередного приступа рефлексии меня вытянул голос Ваньки. Он, наверное, впервые за вечер обратился ко мне с вопросом.

— Мам, а ты придёшь на концерт в воскресенье? Леся будет выступать. Ну и я тоже… немного… Там типа день матери, всех мам и бабушек приглашают…

Глава 33

Сергей

— А это Ялта… сск! — Трунин дважды тапнул по экрану, и подъездные стены сотряс очередной приступ ржача. — Красавчик, чё… мы его тёткиной помадой разрисовали… Ты б знал, как он вонял потом! Сказал, в жизни больше пить не будет…

— Угу, меньше тоже… Стоп, — спохватился я, едва не выронив из набитого рта кусок горячей котлеты. — Это ж моя футболка, чё она делает на-а-а… как её?

— А-а-а… Варя, кажется… Вареник. Вы с ней весь вечер любезничали, а после «спички» вообще на второй ушли… — И Трунин, вспомнив какую-то допотопную мелодию, принялся водить руками круги в воздухе и заголосил: — Люби, меня, люби! Жарким огнё-о-м, ночью и днём, сердце сжига-а-йа-а-а…

— Не гони! — Я попытался отжать у него смартфон, но в итоге чуть не навернул и не размазал по стенам собственный ужин. — И не пой. Никогда вообще не пой больше, ясно?

Тут от разгорающейся борьбы нас спас хлопок Тимонинской двери. Тимонина снова спускалась к нам, а за её