Он осмотрел свои руки, пощупал себя за щеки, опасаясь, что все же с ним тоже связал свои узы Гунтогрог.

- И что мне теперь делать? – озадачился оборванец, залезая на свое место кучера, - Уезжать без него?

- Без него, но с нами, - сказал Амитас, перевязывая потуже свою повязку на руке, - Как видишь, мы сильно потрепаны, но заплатить тебе сможем.

- А этот? – он показал кивком головы на тело Луда, - Он что, мертв? Вы везете хоронить его?

- Мы везем лечить его, чтобы потом не хоронить, - ответил Клясень, - Твои благородные лошади и ты – вот кто может нам помочь.

- Да вы залезайте, залезайте, - пригласил тот взмахом руки в свою повозку, - Я даже рад, что избавился от этого кальмара.

- Точно, кальмара! – рассмеялся Мирон, - А я-то все думал, на кого он похож, этот старовер чертов! До сих пор от его языка воротит!

Затем, не задерживаясь, все стали залезать в повозку по очереди, а также занесли в нее все вещи. Последний залазил Клума, но к его несчастью, путь к месту в повозке ему преградил уже успевший отрезветь и окрепнуть Амитас.

- А ты это у нас куда лезешь, крысеныш? – стал он вытеснять своим сапогом своего бывшего соседа по кандалам, - Ты, кажется, забыл, что собирался задушить меня?

Клума, тщетно пытавшийся забраться в повозку, умоляюще стонал:

- Ради Святого Алирана! Возьмите меня! Я сошел с ума в этой пещере, я жертва плена! Прошу вас!

Его взгляд обращался к Клясеню, ведь именно Клясень, по мнению Клумы, был самым добрым из них.

Но тот был строг и непоколебим. Обычно полуравнодушные-полудобрые глаза Клясеня на этот раз стали воплощением праведного гнева.

- Ты должен идти, - сказал он Клуме, - Иди по этому лесу, пока не доберешься до людей. Лес исправит тебя.

Отчаяние охватило Клуму и он вцепился пальцами в повозку, но Амитас стал давить на них своими тяжелыми сапогами.

- Ты отравлял и без того смердящий воздух в пещере, а сейчас пытаешься нас задобрить?! Беги, пока я не покалечил тебя, змей!

Наконец, Клума, поняв свое безысходное положение, отцепился и отошел. Еще немного он смотрел на Клясеня, пытаясь вызвать в нем сострадание, но тщетно. А когда он увидел Сухаря и представил, что опять попадет в плен к разбойникам, просто побежал прочь. Спотыкаясь о корни, он бежал и затем вовсе исчез из виду.

- Надеюсь, его поймает какой-нибудь медведь, - не скрывал злости Амитас, - Многие головорезы из этой проклятой пещеры кажутся не такими напрочь порочными. Гнилое создание.

- Трогаемся? – дымя трубкой, спросил кучер, которому слегка надоели эти разговоры, - Я полагаю, вам не терпится покинуть это разбойничье гнездо. Странно, что они тут вообще... что? Что такое?

Лошади, впряженные в повозку, без его участия тронулись в путь, оставив кучера в недоумении. От удивления он выронил изо рта трубку и поперхнулся табачным дымом.

- Не пугайся ты так, старина! - похлопал по спине кучера Мирон, - Это проделки нашего Клясеня. Он только подмигнет твоей кобылке, и она хоть на задних лапах пойдет.

Оборванец-кучер с почтением посмотрел на Клясеня и продолжил курить. А тем временем за повозкой стал гнаться Упырь, который так и не получил того, чего ждали все его соратники.

- Эй, обманщики! – орал он, пытаясь догнать повозку, - А лекарство-то?! Вы забыли дать нам противоядие!

Клясень, на которого устремились все взгляды, сделал недоуменное лицо, словно не понимая, о чем просит догоняющий.

- Какое лекарство? – спросил он совершенно серьезно, - У тебя что-то болит, дитя пещеры?

- Хватит издеваться, бородач! – вопил Упырь, задыхаясь от бега, - Мы вас отпустили, давай нам лекарство! Наждак меня зарежет, если я не принесу ему его.

Клясень покопался в своих вещах, достал какой-то кожаный мешочек и бросил его уже отстающему от повозки разбойнику. Упырь не сразу поймал мешочек, подобрал его с земли, отдышался и развернулся. Спустя некоторое время он скрылся из виду.

- Ловко ты! – похвалил Амитас Клясеня, - Никакого же лекарства от моей чародейской крови нет. Через недельки две все их причуды пройдут, но как же они с ума посходят за этот срок! А, кстати, как ты умудрился все так лихо закрутить? С побегом вышло все изумительно. Это ж надо так все тщательно продумать!

- Я ничего не продумывал, - ответил Клясень, - Их разбойничья свора сама все придумала.

- Как это? – недоверчиво уставился Амитас, - Что ты несешь? А как же монетка? А как же фляга? А как же «я вор»?

- Все очень просто, мой друг. Учитель указал на меня в тот миг, когда я зачем-то смотрел на Упыря и рассуждал, мог ли тот выбрать иную судьбу, кроме как вора и торговца краденым. Невольно эти мысли заставили меня соврать, что я вор, как и он.

- И удачно подвернулась фляга с брагой. Блестяще! – восхитился Амитас, - Ну а монетку же ты как-то ухитрился стащить? Выходит, навыки вора в тебе не дремлют?

- И это тоже дар, который нам преподнесли эти люди. Монетку я держал в кармане, она моя и иногда приносит мне удачу, - он вытащил ту самую медную монетку, которую достал тогда из бороды, - Когда мы заходили, я заметил на столе семь монет, рассыпанных горстью. Размышляя о природе этой пещеры, я пересчитал их раз пять.

- Ничего себе ты хладнокровный! – воскликнул Мирон, с которым их новый кучер поделился табаком и трубкой, - Я весь распереживался там, словно перед смертью предстал, а он о природе размышлял, видите ли!

- Переживания не приносят пользы, а размышления ведут к спасению, - сказал Клясень и продолжил историю про монетку, - В один миг какой-то неуклюжий разбойник случайно задел ногой стол, и одна из монеток слетела и закатилась куда-то в темный угол. Никто, конечно же, этого не заметил.

- И тебе пришла в голову затея соврать про свое маленькое воровство! – не скрывал восхищения Амитас, - Дико хитроумно!

- Не мне в голову пришла эта затея, все сложилось так, как сложилось. Враги сами дарят нам подарки, нам же лишь требуется их принять.

- Судари, хватит трещать, давайте есть, - предложил Мирон, - Наконец-то вкусим людскую еду, а