Все шестеро стояли по колено в густом папоротнике, а солдат,держа их под прицелом автомата, пятился к вертолету. Издевательски сделал ручкой,прыгнул в проем, и вертолет пошел вверх. Мазур не видел из-за окружающихдеревьев, в какую сторону он улетел, а по звуку определить не удалось, похоже,вертушка специально описала несколько кругов, сбивая с толку. Вполне возможно,все эти предосторожности были предприняты именно из-за Мазура, но даже если итак, нет времени, чтобы холить гордыню... Хватало более важных дел.

Стояла тишина, пронизанная свежими запахами тайги. Тайгасмыкалась вокруг, они стояли на крохотной поляне, куда вертолет опустился, какведро в колодец – свободные, вольные, самые разные...

Мазуру показалось, что над ухом работает секундомер – икаждый рывок стрелки сопровождается звучным металлическим клацаньем. Оносвободился моментально, когда под руками ключ, это совсем нетрудно, даже еслине видишь наручников. Еще раз огляделся быстрым волчьим взглядом. Со всехсторон тайга плавно поднималась вверх – крохотный распадок меж высоких сопок.Если предполагать подвох – а его непременно следует предполагать, и вряд лиодин-единственный – девяносто девять шансов из ста за то, что их отвезли кс е в е р у от заимки, к норду. Это азбука и аксиома.Чтобы с первых шагов на свободе осложнить жизнь. Как можно дальше от обитаемыхмест, на север... В места, надо предполагать, охотниками – точнее, распорядителямиохоты – хорошо изученные.

– Отомкни их, – бросил он Ольге. – Штабса –последним...

Сорвал с груди свой рюкзачок, распутал сложный узел, взял зауглы и вывернул содержимое под ноги. Почти не обращая внимания на тяжелобухнувшиеся в траву банки консервов и что-то там еще, схватил вороненый наган.Откинул дверцу, выщелкнул патроны. Всего три – милейший Прохор Петрович хотя ииграет азартно, голову не теряет и не страдает излишней щедростью... Пощелкалкурком – все действует исправно, старенький револьвер (дата производства –1958) к боевой работе готов. Длинные патроны – Мазур их тщательнейшимобразом осмотрел, даже взвесил на ладони – выглядят самыми настоящими, виднытупые головки пуль. Это не арсенал, но кое-что. Придется рискнуть и не устраиватьогневых испытаний, чересчур убог боезапас...

От привычной тяжести оружия в руке он взлетел на седьмоенебо. Неохотно спустился оттуда на грешную землю. Присел на корточки, осмотрелснаряжение, бросая в рюкзак предмет за предметом.

Три банки мясных консервов. Консервного ножа не видно,правда, зато наличествует охотничий, приличных размеров тесак с чернойпластмассовой рукояткой, в ножнах, с поясом. Ну что ж, за такую услугу ПрохоруПетровичу можно даже позволить выкурить сигаретку перед смертью... ах да, оннекурящий вроде бы. Отличный нож из закаленной стали, наточен на совесть, точкаеще заводская, никаких сомнений.

Буханка хлеба, блок сигарет «опал», коробка спичек,двухлитровый пластиковый баллон, наполненный водой под пробку. И все. Консервыдрянноватые, китайская свиная тушенка, в которой только и хорошего, чтоназвание «Великая стена». Хлеб, правда, свежий, коврига весом с килограмм,домашней выпечки. Спасибо и на том...

Он застегнул на талии пояс с ножом. Тщательно уложил наган вбоковой карман пронзительно-алой куртки. Повернулся к Ольге:

– Брось-ка свой коробок.

Почал упаковку, вытащив один презерватив – и тщательно,герметично упрятал в него спички, обе коробки. На всякий случай, мало ли какаявода попадется на пути... Остальные девять резинок можно при необходимостипустить в ход, чтобы связать что-нибудь, тут знаменитая прочность презервативакак нельзя более кстати... И вместо фляги для воды сойдет запросто. А если ужсовсем кровожадно – можно насыпать песка и грохнуть по темечку кого-нибудь вродештабса, летальный исход гарантирован. Презерватив – вещь многосторонняя длятого, кто толк понимает...

Теперь только глянул на часы. Вертолет вез их примернополчаса. Можно, конечно, предположить подвох и здесь – скажем, от заимки доэтой прогалинки всего километр-два, их везли кружной дорогой, а вот охотапойдет напрямик... И все же на месте Прохора Мазур отвез бы «дичину» как можнодальше на север. Поди угадай, что творится под черепушкой у Прохора. Одно ясно:нужно немедленно отсюда сматываться...

Оглянулся. Ольга уже дисциплинированно стояла с рюкзаком наспине. Толстяк и доктор все еще копались в своих, словно рассчитывали, что поошибке туда положили компасы и черную икру. Виктория растерянно поглядывала тона мужа, то на Мазура. Один штабс-капитан держался орлом: стоял, прислонившисьплечом к толстенному стволу кедра и курил, с нехорошей ухмылочкой пялясь наМазура. Его правая рука лежала на поясе рядом с ручкой ножа, он был зол, собрани, несомненно, опасен. С превеликим удовольствием Мазур прихлопнул бы его прямосейчас – ради избавления от будущих сложностей. Но, увы, еще не чуял в себедолжной степени озверения.

– Шевелись, интеллигенция, – сказал Мазур громко.

– Мон шер, вы что, собираетесь их тащить за собой? –удивился штабс.

– Собираюсь, – отрезал Мазур.

– Мобилизация принудительная?

– Ну что вы, – сказал Мазур. – Сугубодобровольная. Никого я не удерживаю. Времени чертовски мало, пора трогаться...

– Мысль чрезвычайно дельная, – фыркнул штабс. –В спину, правда, не шмальнете?

– Слишком мало у меня патронов, – откровенно призналсяМазур.

– Совсем хорошо. Тогда позвольте и мне капельку побытьБонапартом... – Он выплюнул окурок, тщательно затоптал его во мху (чистомашинальным жестом, позволявшим угадать в нем опытного таежника). Оттолкнулсяплечом от ствола, подошел к Виктории и решительно похлопал по плечу. –Пошли, Виктоша. Прошлые обиды забудем – кто старое помянет... Я-то тебя отсюдавыведу на Большую Землю. А с твоим соплем ходячим пропадешь. И с майоромпропадешь. У него на шее будет куча народу, который ему не сват и не брат, а уменя – ты одна... Уберегу как-нибудь. Шевелись, времени нет... Считай, я утвоих ног.

И улыбнулся – уверенно, нагло, блеснув отличными зубами.По-хозяйски развернул молодую женщину к чащобе лицом, легонько подтолкнул,обернулся:

– Никто не против?

Егоршин слепо бросился на него. Штабс играючи, однимграциозным движением сшиб доктора в папоротники, бросил:

– Сиди, козел...

Ольга негодующе уставилась на Мазура. Тот пожал плечами – вконце концов, какие у него были права? Игра начиналась самая что ни на естьпервобытная, и таковой ей предстояло и оставаться. И все же...

– Стоять, – сказал Мазур штабсу, выпустилрюкзак. – Иди один, золотко, если тебе неймется...

Он ничуть не жалел доктора – просто пришло вдруг в голову,что этот скот, наигравшись, при первых же сложностях бросит бедолажную Вику втайге. Нельзя же всерьез полагать, что он вдруг воспылал к черноволосойнеоборимой нежнейшей страстью? Во-первых, удобная игрушка, во-вторых, еепайка...