холодильнике, прижатый магнитом в виде трилистника, висел его наградной сертификат, полученный за рассказ. Он коснулся его и вышел, закрыв за собой раздвижную стеклянную дверь.

– Так он в больнице? – спросил Киан и сел. Он закурил, потом открыл газировку, глотнул.

– Нет, с Марти играет в гольф. Марти с целой оравой мужчин с час назад приехали и забрали его. Они ничего не знают. Он не хочет им говорить, – сказала Ифа.

В Дублине у Киана была бабушка – мать Ифы. Весной она всегда приезжала к ним на несколько недель. Еще у него было множество теток и дядек, а также куча двоюродных братьев и сестер, но никого из них он после отъезда из Ирландии не видел. Иногда Киана посещало неуместное чувство вины, как будто, сделав беременной Шалин, он умышленно разлучил всю семью.

Он не хотел оттуда уезжать. И здесь, сидя с мамой за столом, расплакался – не от того, что папа умирает, а потому, что уехал из Дублина.

– Прости, что пришлось расстроить тебя, как только приехал, но я уже и так долго это откладывала. – Мама привстала с места настолько, чтобы, перегнувшись через стол, потрепать его по плечу. – Завтра Брайди приезжает, поживет с нами, кое с чем поможет. Возможно, с вашей помощью мне будет легче его уговорить.

Брайди была любимая тетка Киана, младшая сестра мамы, недавно вышедшая замуж за служащего Ирландской республиканской армии и переехавшая в Белфаст. Киан обрадовался, что одновременно с ним с Сан-Франциско будет Брайди, хотя повод был паршивый.

Он вытер глаза и задал маме вопросы, которые его интересовали. Сколько времени папа знал о болезни? Почему ему всегда обязательно быть таким чертовски упрямым?

Мама ответила на вопросы.

– Я и так уже устала об этом говорить… устала об этом думать. Давай о чем-нибудь еще поболтаем, – добавила она. Попросив его подождать, она пошла в дом, чтобы освежить чай, потом вернулась и закурила новую сигарету.

– У меня есть девушка. Ее настоящее имя Пикассо, но все зовут ее Пика. Она художница… ее родители художники… они богатые. Она чернокожая, но я никогда не скажу об этом папе, потому что люблю ее. С ума по ней схожу. И когда-нибудь женюсь на ней, – выпалил Киан. Достав из заднего кармана бумажник, он показал фото, которое хранил там: Пика в белом сарафане со своими непокорными кудряшками, убранными от лица назад. На ней был венок из белого клевера и большие темно-оранжевые серьги, она стояла на солнце и смеялась.

– Пикассо, – тихо повторила Ифа, так, будто только за имя уже полюбила девушку. Взяв бумажник в руки, она, продолжая курить, внимательно изучила фотографию. – Красивая. Знаю, что ты думаешь о Шалин и о ребенке, оставшемся в Дублине. Вы с Пикой тоже родите прекрасных детей, – погладив пленку, защищающую фото, сказала она и опять заплакала.

Продолжаем извлекать и систематизировать воспоминания, и давайте пока сосредоточимся исключительно на воспоминаниях приятных. Пусть даже мелких. Не ограничивайте себя. Не берите в коллекцию воспоминания нейтральные или плохие. Сейчас мы разбираемся только с хорошими, приятными. Можете их записать или нарисовать – карандашами или красками. Оформить в виде абзацев или в виде списков. И так и так, если захочется. Свободное письмо – двадцать минут, потом по желанию можно поделиться с остальными. Это упражнение должно доставлять удовольствие. Если вы удовольствия не получаете, подумайте и попробуйте определить почему.

Сидя за своим столом, Винсент выдавливает на лист бумаги немного темно-синей краски и смешивает с мазком белого – получается оттенок океана. Ее воспоминание: пляжный дом в июне. Она часами сидит на воздухе у шумящего океана и читает, здесь только их семья и никого вокруг.

Сегодня среда, и на этот раз ужин устраивают Батист с Миной. Батист сообщил Винсент, что будет Лу, хотя сам Лу накануне уже написал ей об этом. Сегодня они с Лу впервые увиделись после поцелуев в субботу вечером. Она смотрит на него: он все пишет и пишет в своем коричневом молескине. Она ни слова не сказала Батисту о поцелуях и знает, что Лу тоже не говорил, иначе Батист не преминул бы ее подразнить. Вчера после ее занятий по производству ювелирных изделий они с Батистом ходили на кофе, но он не произнес ни звука.

В воскресенье Лу прислал ей сообщение с пожеланием доброго утра, подчеркнув, как ему понравилось с ней целоваться и как он ждет не дождется, чтобы поцеловать ее снова. Еще он прислал ей ссылки на сайт группы «Анчоус» и на их страничку в Инстаграме[63].

На последнем фото, которое они разместили, Лу делал стойку на руках перед афишей их грядущего концерта вечером в следующую субботу, снова в Ле Маре. Он спросил, хочет ли она прийти. Она сказала, что придет, и очень долго изучала их страницу, а также побывала в Инстаграмеу Ноэми и других ребят из группы. Лу заверил ее, что у него соцсетей нет, и Винсент вздохнула с облегчением. Без страницы в социальной сети он казался чуть старше, а она, соответственно, не такой уж «пумой», то есть закоренелой любительницей молодых мужчин, хотя сама она это понятие не любила и совершенно не желала причислять себя к этой категории.

Просматривая фото за фото, она делала скриншоты тех, которые хотела сохранить: несколько с Лу на сцене, одну, где они с Аполлоном пьют в парке пиво, и еще где они с Сэмом катаются на скейтборде – теперь-то она знала, кто есть кто. На их сайте в разделе «О нас» было общее фото, на котором в центре, на переднем плане, красовался согнувшийся пополам от смеха Лу в своей черной спортивной куртке и джинсах. На странице Ноэми было их с Лу свежее фото: скрестив ноги, они сидят перед телевизором, играют в видеоигру.

Он прислал ей еще одну песню: «Kiss»[64] Принса. Она в ответ послала «I’m Kissing You»[65] Дез’ри.

«C’est toi qui décide», – написал он в конце разговора в сообщении. «Решать тебе».

Gideon 7000 переживал у Винсент период сильной активности, и она рассказала об этом Агат. В ответ приятельница прислала сообщение, наверное, из пятисот восклицательных знаков. Но о поцелуях Винсент ей не рассказывала.

Она никому о поцелуях не рассказывала.

Настала ее очередь хранить тайну, и это было похоже на ощущение от лежащего в кармане гладкого камешка, которого можно коснуться, чтобы вспомнить.

Студенты молча рисуют и пишут, пока Винсент, встав, спрашивает, не хочет ли кто-нибудь поделиться.