еще flâneuse[66]. – Говоря о Винсент, Агат обращается к Джиджи и добавляет что-то по-французски – Винсент не понимает. Агат тут же перед ней извиняется. – У Джиджи с английским не так хорошо, как у меня. Я ей просто сказала все то же самое, но на французском. Не думай, что я говорю что-то неприличное. – Она принимается есть.

– Я не думаю, что ты говоришь что-то неприличное, и ты права: я обожаю гулять. Вообще везде, но здесь особенно. Знаешь, Агат, мне нравится, когда ты называешь меня flâneuse. J’adore me promener dans Paris[67], – говорит Винсент, обращаясь к обеим. А сама представляет себе Агат и Джиджи голыми в постели с парнем, чье имя она забыла, хотя Агат опять назвала его прямо перед тем, как они сели к столу.

Если честно, нельзя не признаться, что она определенно немного возбуждается, представляя Агат, Джиджи и этого парня вместе, но практическая логистика «любви втроем» никогда Винсент не привлекала. Как они решают, что идет куда и когда? Следит ли кто-то за временем, когда нужно менять положение? А если двое решат заняться сексом, пока третий занят чем-то другим, ревнует ли третий? Существуют ли правила, много ли их или нет вообще? Винсент решает, что она согласилась бы на тройничок только при условии гарантии, что она больше никогда не увидит этих людей. Никогда.

Она размышляет, не задать ли как-нибудь за бокалом вина все эти вопросы Агат. Наверное, Агат с радостью выложит все детали. Она смотрит на классически французскую шею и профиль сидящей через стол Агат, которая разговаривает с Джиджи, и представляет себе, как Агат жадно слопает ее вопросы, как манго, сок будет течь у нее между пальцев, и косточку она обглодает со всех сторон.

Винсент не замечает, что околдована собственными мыслями, пока не чувствует на ноге руку Лу. Он нежно сжимает ее бедро, она смотрит на него. Он улыбается, ест. Она опускает руку под стол, Лу берет ее, переплетает свои пальцы с ее. У нее внутри все опускается так резко, что она едва сдерживает вскрик. Тепло и тайна. Сексуальность его пальцев, скольжение кожи по коже.

Еда очень вкусная, чувства Винсент взбудоражены, она возбуждена. Она убирает руку от Лу и кладет ее на стол, медленно распрямляет ладонь и внимательно ее разглядывает. Подняв глаза, она замечает, что Агат тоже смотрит на ее руку; Агат встречается с ней взглядом и хитро улыбается. Сосед Агат спрашивает Лу про «Анчоус» – оказывается, Агат рассказала ему, что была на их концерте в Ле Маре. Лу откладывает вилку и, довольно усмехнувшись, начинает вводить парня в курс дела. Не переставая говорить, он тем временем прислоняет ногу к ноге Винсент и медленно водит ею вверх и вниз.

Винсент делает глубокий вдох и переводит внимание на Мину, говорит ей, как все вкусно, потом заворачивает кубик истекающей уксусной заправкой брынзы в листик шпината. Аккуратно съедает его прямо из руки.

– Не правда ли, вкусно? – отвечает Мина. Агат соглашается. Мина одаряет ее полуулыбкой и просит Батиста принести из холодильника бутылку вина.

Еще Мина пригласила подругу, которая не входит в постоянную группу приглашенных. Она представила ее как глубоко авторитетную представительницу французской интеллигенции и гениального ботаника, преподавательницу школы ботаники Сада растений в Париже.

– У нас даже зверинец имеется. Наша бинтуронг только что родила двух детенышей, которых мы назвали Франсуаза и Пуэвре. Тебе обязательно надо посмотреть на зверинец. Он существует с одна тысяча семьсот девяносто четвертого года. Только представь себе, какое там все старое! Американцы в восторге от старины! – громко сказала Мина, наливая Винсент бокал вина.

Мина была разговорчива и на концерте «Анчоуса», и сегодня заболтала Винсент у себя в кухне. Раньше такого не было, но теперь, наверное, будет. И хотя Винсент трудно представить, что они с Миной станут близкими подругами – ведь они настолько разные, – Винсент понимает, что сама больше молчит, давая Мине говорить, и – пусть лишь иногда, пусть лишь подсознательно – старается вставлять в разговор то, что, как она считает, будет интересно Мине. Может, это наконец свершилось. За прошедшее с лета время Мина постепенно прониклась к ней симпатией. Винсент не позволяет себе думать, как переменилось бы отношение Мины, узнай она о жгучем желании Винсент переспать с Лу.

Лу.

Откуда-то из-за спины он тихо зовет ее по имени, когда Винсент после ужина направляется в туалет. Она оборачивается: Лу ест тыквенное печенье с кремовой начинкой, которое принесла Агат. Положив в рот последний кусочек, он потирает руки, стряхивая крошки.

– Couou! Вот уж не рассчитывал тебя здесь встретить, – говорит он.

– Все теперь для нас свелось к развлечениям под столом, ручки да ножки, так? – интересуется она. Рядом на стене – абстрактная картина: на кремовом фоне большие оранжевые разводы и бледно-голубые полосы. Кто-то приглушил свет и добавил громкости музыке – в соседней комнате играет “Beast of Burden”[68]. Из орхидариума в кабинете Мины в конце коридора льется космическое, гулкое свечение. Атмосферу ужина в квартире сменила атмосфера неурочных часов. Из кухни доносится смех Батиста, его сразу же гармонично подхватывает Агат.

– Иди ко мне. – Лу обхватывает Винсент за талию и тянет ее в ванную комнату. Включает свет, закрывает и запирает дверь изнутри. Яркие мозаичные стены перегружены орнаментом: аметист, золото, над вешалкой для полотенец маленькое солнце. Тонкие линии солнечного света тянутся по всей комнате, от одного конца и до другого.

Винсент щелкает выключателем, они целуются, он на вкус как тыквенный сахар. Они все целуются, как будто наступил конец света и все, что от них осталось, это рты и языки. Она толкает его к стойке, сама поворачивается спиной и направляет его руку себе под юбку, между ног.

– Ты уверена? – спрашивает он, горячо дыша ей в ухо. Она кивает.

Он начинает движение, и она медленно вращает бедрами в такт ему, потом ей становится невмоготу, она ускоряется.

– Ты такая теплая, – говорит он.

– Ты такая влажная, – говорит он.

– Ты такая приятная на ощупь, – говорит он.

– Ты так хорошо пахнешь, – говорит он.

– Ты такая вкусная, – облизав палец, говорит он.

Она кончает молча, держась за его запястье. Резко отстраняется и встает за его спиной.

– Ты хочешь сам или я помогу? – Все тело кажется каким-то зыбким и горячо пульсирует, большим и указательным пальцами она оттягивает прохладную пуговицу на его джинсах.

– C’est toi qui décide, – опустив голову и тяжело дыша, говорит он. Она расстегивает молнию и впервые касается его в