именно оно послужило и поводом для написания следующего ст-ния Некрасова начала 1990-х гг.:

какой

я Пушкин

я кто

Некрасов

не тот Некрасов

и еще раз не тот

не хвастаюсь я

а хочу сказать

с вас

и такого хватит

(Некрасов Вс. 1998: 168)

Ср. также просьбу спасти «И Пушкина, и Н. и В. Некрасовых» в «Эпилоге» СПС, вероятно подразумевающую уже трех Некрасовых – Николая Алексеевича, Виктора Платоновича и Всеволода Николаевича.

56

Пахнет МХАТом и пахнет бытовкой,

С одной стороны, запахи главного драматического театра СССР (к чьему официальному названию эпитет «академический» прибавился еще в 1919 г.) и подсобного помещения для переодевания и отдыха рабочих могут быть контрастно противопоставлены друг другу. В театре пахнет пылью от занавеса и кресел, пудрой, гримом, ароматами из театрального буфета (подробно описанными, например, в «Записках покойника» (1936) Булгакова), парфюмерией театралок… В бытовке – телами, чистой и грязной одеждой, выпивкой и закуской. Ср. также в брутальной народной переделке ст-ния Джанни Родари «Чем пахнут ремесла»: «Пахнет прораб, что поссал за бытовкой». С другой стороны, «МХАТ» и «бытовку» легко объединить через понятие «быта». Основатель Художественного театра К. С. Станиславский очень большое значение придавал разработке этого понятия, одна из глав о Художественном театре в его знаменитой книге «Моя жизнь в искусстве» (1924) так и называется: «Историко-бытовая линия постановок театра» (Станиславский: 230–236). Стоит также отметить, что в 1970-е гг. МХАТ поставил сразу несколько конъюнктурных «производственных драм» из жизни рабочего класса: «Сталевары» Г. Бокарева (постановка 1973 г.), «Заседание парткома» А. Гельмана (постановка 1977 г.) и др. Ср. также упоминание о МХАТе в «Балладе об Андрюше Петрове» (1988) К., где этот театр выступает как один из маркеров «высокой» культуры советской эпохи: «И мама сидела с Андрюшей, / читала ему «Спартака», / на «Синюю птицу» во МХАТе / в столицу возила сынка» (Кибиров 1994: 226).

57

люберецким дурным кулаком,

Вполне маргинальное молодежное движение так называемых люберов приобрело всесоюзную известность и массу юных сторонников после панической статьи В. Яковлева «Контора люберов» в самом популярном массовом журнале конца 1980-х гг. (Огонек. 1987. № 5. С. 20–21). Приведем обширную мемуарную реплику о люберах С. Солоуха: «Шесть лет провел в Люберцах (на станции Панки, это от чехов-поляков, которые там компактно проживали, де, не настоящие паны, а мелочь пузатая, панки. Во всяком случае, такова местная версия). С 1982 по 1987 г. Люберцы (видимо, от названия речки Люберица) – город военных заводов. Как, собственно, и большинство населенных пунктов с видом на Московско-Рязанскую железную дорогу. А это значит – много квалифицированных рабочих, которые гордятся своей продукцией. Танками, самолетами, вертолетами и прочей космонавтикой, защищающей Родину и ее рубежи. Естественное домашнее патриотическое воспитание. Искренне желание у юношества исполнить свой „гражданский и патриотический долг“. Турники в каждом дворе. И даже на пляже – так здесь зовут берега бывших песчаных карьеров. Вполне бытовая сцена, группа подростков на лавочке у подъезда. Сидят, разговаривают, то да се. Время от времени кто-то встает. Подходит к перекладине, подтягивается раз десять или выполняет пяток подъемов переворотом. Возвращается в компанию. Товарищи одобряют. Девочки тоже. Такая вот традиция и общие настроения. От школы до призыва. (Мемуарист опустил в своем рассказе важную психологическую деталь, которую сообщал когда-то устно одному из комментаторов: особенности физической подготовки будущих люберов делали решительно невозможной службу в заветных воздушно-десантных войсках, поэтому армейский их опыт включал сильную ноту разочарования и, как сказали бы сейчас, травмы. – Комментаторы.) И от демобилизации до женитьбы. Как не воспользоваться, тем более что езды до центра столицы не более 45 минут. 20 – электричкой до метро Ждановская (ныне Выхино. – Комментаторы.). Еще 25 – метрополитеном до Пушкинской. А там какие-то фашисты, например, или, что еще хуже, диссиденты без шапок. Милиции бить неудобно, а гнев граждан – это святое. Приехали из праматери – подмосковной Руси – и вломили уж как полагается.

Разворот «Огонька» со статьей В. Яковлева

Позднее возили уже автобусами, кормили по талончикам. Организовывал мероприятия, пас все это, естественно, вездесущий и боевитый ленинский комсомол. А в восемьдесят седьмом-восьмом перестал. А традиции остались. Привычка к мерам санитарного характера. И начали ребята наведываться к израильскому посольству уже самостоятельно. Или дискотеке. Народная дружина. Чистильщики. Вот тогда-то и забил тревогу журнал „Огонек“. Песни запели возмущенные рокеры. Что за самодеятельность, в самом деле? Ведь могут и совсем неположенного юношу отдубасить просто за то, что с хвостиком. А у него папа как раз полным ходом перестройку делает. Непорядок.

Любера аккуратно и коротко стриглись. Многие носили клетчатые брюки. Фасон – банан. Пропускали в дверях электрического поезда стариков и женщин. Курение не одобряли. Такие дети токарей-расточников. Чистый Аркадий Гайдар. Горбачев бросил, а Зюганов не успел подобрать. Вполне типичная советская драма. Кстати, лучший способ самозащиты – бегство. Подтягиваться-то они подтягивались, железо тягали, а вот общефизической подготовкой, кроссиками там, футбольчиком брезговали. Дыхалки никакой. В общем, проверено на себе» (ЖЖ22).

В рамках перечислительной конструкции, близкой форме «Вступления», «любера» упоминаются в «Романсах Черемушкинского района» К.: «О доблестях, о подвигах, о славе, <…> о тополе, о шутках Петросяна, / о люберах, о Спасе на крови» (Кибиров 2001: 69). См. также в послании «Л. С. Рубинштейну» (1987–1988): «страшно, Лева! Ну и рожи! / Ну их на фиг! Не гляди! / Тише, тише, Лева милый! / Лев Семеныч, любера!» (Кибиров 1994: 161).

58

Елисеевским и Третьяковкой,

Упоминаются два демонстративных символа роскоши и помпезности столицы СССР, Елисеевский магазин (открыт в 1901 г. по адресу: ул. Тверская (в советское время – Горького), д. 14) – материальной; Третьяковская художественная галерея (открыта для посещения в 1867 г. по адресу: Лаврушинский переулок, д. 10) – духовной. Оба заведения основали богатые купцы, так что оба были в советской жизни представителями старых имперских традиций. Оба были обязательным местом паломничества провинциалов, прибывающих в столицу. В 1960—1980-е гг. Елисеевский магазин был едва ли не единственным в Москве гастрономом, работавшим до 22.00 (остальные продуктовые магазины закрывались в 20.00, а то и в 19.00). Пахло в нем, по воспоминаниям современников К., в первую очередь жареными зернами кофе (ЖЖ23). Что касается Третьяковской галереи, то ее включение в реестр из «Вступления» к СПС еще раз показывает, что наличие характерного реального запаха не всегда было главной причиной для отбора.

59

Русью пахнет, судьбою, говном

К уже использовавшейся во «Вступлении» цитате из «Руслана и Людмилы» здесь добавляется отсылка к известному ст-нию Некрасова 1857 г.:

Наконец из Кенигсберга

Я приблизился к стране,

Где не