Народу внутри толпилась уйма. Ближе к столу, заваленному картами местности, стояли приближенные офицеры Альбрехта фон Валлена и сам командующий: широкополые шляпы, свободные куртки, ленты через плечо, начищенные сапоги, бородки клинышком и подкрученные усы. Для себя Георг решил, что обязательно заведёт себе такую же растительность на лице — уж больно лихой вид она придавала. Но — после того, как вырвется из этой дыры, чтобы никто не подумал, что наследник древнего рода подражает дикарям. Георг непроизвольно потер двухнедельную щетину.

Алые рясы, подпоясанные медной проволокой, грубая латунная аугметика, выставленная напоказ. Шестеренки. Шестеренки везде: вытатуированы на лицах, отпечатаны на одежде, отлиты в металле. Это — защитники веры Лиги Шестерни. Люди, балансирующие на безумной грани рационального и иррационального, техножрецы, покорившие пар. Горячее механическое сердце братоубийственной войны.

Присутствовал на совете и третий сорт людей. Те, кто искал здесь не военной славы, не службы отечеству и уж точно не защиты религиозно-технических догматов. Нет, эти люди верили в чеканную монету, в золото, окроплённое кровью. Георг поставил себе мысленную засечку: кровь и золото — неплохо звучит. Так или иначе, без наёмников не обходилась ни одна битва. Георг занял место среди них.

— Я уже и не надеялся вас увидеть на совете, капитан Хокберг, — произнёс фон Валлен. — Какое счастье, что вы почти не опоздали.

— Виноват, господин маршал. Размещение компании заняло слишком много времени, — на самом деле Георг избавлялся от улик, что именно его люди нечаянно подожгли городок. Пара взяток, несколько угроз. — Ситуация с… с Люценом, — название городка внезапно обнаружилось в памяти. — Ветер несёт дым пожара прямо на мои позиции.

— Вам пора бы привыкнуть к запаху пожарищ, Георг, — генерал Апенгейм усмехнулся, и офицеры поддержали его сдержанными смешками. — К завтрашнему утру дымом затянет всю долину. Надышимся гарью вдоволь.

— Я не вижу цели в нашем пребывании здесь, — голос подал один из техножрецов, Райна, если Георг правильно запомнил. — Маршал, мы должны атаковать силы Унии! — Шестеренка с лязгом ударил бронзовым кулаком по стальной ладони. — Возьмём их на подходе к Нюренбергу!

— Сейчас? По размокшей дороге, с уставшими, деморализованными людьми?

— Да! У нас численное и техническое превосходство.

— Нет, господин Райна, — фон Валлен медленно покачал головой. — Решительное наступление сейчас совершенно неприемлемо. Ди Адольфо — сладкоречивый лжец, но не дурак.

— Но…

— Не перебивайте! — фон Валлен повысил голос, и шестерёнка заткнулся. — Наступать сейчас — значит принять навязанную Унией игру в манёвры. Близится зима, а наши ресурсы прискорбно малы. Союзники поддерживают нас золотом, — маршал неопределенно мотнул головой в сторону, намекая на армейскую казну в бронированном самоходном хранилище, — но монетой нельзя пообедать, как и нельзя зарядить её в винтовку. Армия Лиги будет готовиться к зимовке.

Офицеры зашептались. Кто-то со сдержанной улыбкой, кто-то — в основном Райна и его шайка — недовольно.

— Однако… для спокойной зимовки мы должны предпринять некоторые решительные действия, — продолжил фон Валлен. — Генерал Апенгейм, я хочу, чтобы вы взяли три полка кавалерии, столько же пехоты и захватили Гале.

Командующий и генерал склонились над картой.

— Гале занимает одна рота Страдиотов, и нет оснований предполагать, что они не готовы к защите. Однако, нам необходимо, — фон Валлен сделал ударение на этом слове, — взять крепость. Оттуда мы сможем всю зиму угрожать путям снабжения Ди Адольфо.

— Можете на меня положиться, маршал, — Апенгейм закрутил и без того невероятно залихватский ус. — С такими силами я возьму Гале с марша.

2

Промозглый осенний ветер принёс очередную порцию вонючего дыма со стороны Люцена, и сержант Агнец скривился, — измученную годами военных тягот спину болезненно прострелило. Старый солдат старался не думать, как отыграется на его пояснице стылая и влажная стирийская зима.

На задымленную долину потихоньку опускались сумерки. Холодало, и Агнец начинал задумываться о том, чтобы перебраться в палатку, но слишком уж редко выпадала возможность вот так вот спокойно посидеть под открытым небом. Когда Апенгейм, забрав утром три полка пехоты, роту танков и прорву кавалерии, отбыл в сиянии славы, солдаты в основном лагере остались предоставлены сами себе. Время коротали по-разному.

— Поднимаю на сорок, — Агнец подвинул невысокий столбик монет вперёд.

— Пас, — Ренетти положил карты на походный стол.

— Пас, бля! — Шанти швырнул свои карты, так что одна из них перевернулась в полете. Двойка. — Что за говно!

— Хм-м-м… — Авраам нехотя отсчитал монеты и выложил их на центр. — Поддерживаю.

Агнец возликовал в душе, но не подал виду. В некотором смысле контролировать эмоции ему было проще, чем многим — почти вся левая сторона лица была парализована из-за старой раны от пули с нейротоксином, полученной ещё при службе отцу Георга. Считай, вдвое меньше усилий. Агнец бросил быстрый взгляд на Авраама. Лицо Астартес — а Авраам был настоящим космодесантником, принёсшим клятву верности роду Хокбергов многие десятки лет назад — оставалось непроницаемо. Однако, Агнец готов был поклясться, что здоровяк повёлся.

— Открывай.

Ренетти перевернул еще одну карту.

Авраам уставился на Агнца, не мигая. Агнец обратился в камень. Авраам уже не единожды доказывал, что сверхчеловеческое зрение лучшего воина человечества годится не только для того, чтобы высматривать врагов — считать мельчайшую эмоцию с человеческого лица оно также поможет. А если этот навык подкрепить лично авраамовским чутьем дельца, то комбинация получалась предельно смертоносной. На карточном столе, разумеется. Но сегодня другое дело — карта шла сержанту как никогда раньше. Сегодня он на все деньги взгреет космодесантника, творение рук Бога-Императора!

— Ну? — Агнец подавил ухмылку.

— Сто, — Авраам пальцем подвинул монеты в общую кучу, не сводя мёртвого взгляда с Агнца.

Агнец хмыкнул, перевёл взгляд на пару карт в лапище космодесантника. Потом взглянул на свои. Что ж, всё или ничего! Бог-Император его сегодня любит, а Авраам уже плотно сидит на крючке. Сержант потянулся к своим деньгам.

— Берегись! — позади раздался топот лошадиных копыт.

Ренетти с круглыми глазами выскочил из-за стола, опрокинув табурет. Шанти поскользнулся, вставая, и упал на спину, перевернув легкий стол. Карты и монеты взмыли в воздух, кружась и блестя. Авраам выпихнул возмущенного Агнца из-за стола. На то место, где наёмники только что сидели, упала взмыленная лошадь, подминая под себя не менее взмыленного седока. Изо рта животного текла розовая пена, ноги сводило судорогой.

Агнец понял, что в падении выпустил из руки карты. Он завертел головой, поискал их взглядом, заметил почти сразу — вот, прямо возле