Начало светать. Я собралась с силами и подошлак окну. Прямо напротив моего балкона стояла машина, за рулем которой сидел Лев.Он смотрел прямо на меня и разговаривал по мобильному телефону… Проснулась изаплакала дочка. Я дала ей грудь, но молока не было. Я давила свою грудь,массировала соски, но так и не смогла выдавить ни капли. Видно, молокоперегорело из-за всех моих страшных потрясений. Достав полупустую и ужепоследнюю банку смеси, я принялась разводить ее водой и приговаривать, глотаяслезы:

Дремлет папа на диване,

Дремлет мама у стола,

Дремлют наволочки в ванне,

Дина тоже спать легла.

Я взяла дочку на руки и стала кормить. Онаудовлетворенно засопела.

— Динуля, много не ешь, — словно в бредуговорила я и с ужасом смотрела на то, как дочка доканчивает бутылочку. —Господи, ну оставь на следующий раз — Видимо, Динулька хорошо проголодалась,она выпила все содержимое бутылочки, откинула головку и сладко уснула. Яположила ее на диван, погладила беззащитное личико и прошептала:

— Родная моя девочка, спи. Я никому тебя неотдам. Это я тебе обещаю.

Когда совсем рассвело, я вновь подошла к окну.Машина была на том же "месте. Мне показалось, что мужчины смотрят на меняв упор. Но это и не важно. Важно то, что у меня нет малейшей возможности нетолько дойти до посольства но и просто выйти из подъезда.

— Господи, ну отъедьте, — шептала я, какпомешанная, и кусала уже и без того ободранные губы.

Постояв около десяти минут, я отошла от окна,закрыла глаза и заплакала. Мне было совершенно безразлично, что холодильникпуст, но меня охватывал дикий ужас от того, что закончилось детское питание имне нечем накормить свою малышку. Я даже не могла себе представить, что мнеделать, когда ребенок захочет есть. Меня сначала бросило в жар, началолихорадить. Я была в отчаянии от собственной беспомощности.

После появления Льва и его друзей у меняпропали последние надежды на то, что Галина вернется. Я опустилась на пол,обхватила голову руками, пытаясь справиться с головокружением. За эти дни ястрашно обессилела. Квартира стала похожа на клетку, из которой был только одинвыход, да и то в пасть самого настоящего хищника. Трое суток… Господи, как жеэто долго! В нормальной обстановке эти сутки пролетают так быстро, а здесь…Трое суток недоедания, бессонницы, нервного напряжения, слез… Так можносвихнуться, сломаться, но мне нельзя. Если что-то случится со мной, никто непозаботится о малышке…

Галины нет и все разлетелось на куски… Всеоказалось растоптанным… Жаль, что в квартире нет телефона, как жаль… Если бы онбыл, я бы обязательно позвонила. Стоп! А куда я могу позвонить? Бог мой, мнесовершенно некуда звонить! В Россию? Кому? Матери? Чтобы окончательно добитьее? В полицию? Но ведь это смешно. Господи, как же это смешно. В голове былполнейший хаос, я ни на чем не могла сосредоточиться.

Нужно напиться, промелькнуло у меня в голове.Когда напиваешься, становится легче. Я принялась рыться в многочисленныхкухонных шкафах в надежде найти хоть что-нибудь выпить. Мне повезло, в самомдальнем углу одного из шкафов стояла на четверть заполненная бутылка отменного виски.На голодный желудок алкоголь подействовал моментально. Перед глазами всепоплыло, в ушах наконец прекратилось страшное гудение, которое преследоваломеня в последнее время. Затем наступило какое-то онемение, было тяжело дажешевелить губами. Но стало намного легче. Приятное тепло разлилось по всемутелу…

Обняв пустую бутылку виски, я села у кухонногоокна. Неожиданно вспомнился московский офис, в котором мне предложили продатьсвоего будущего ребенка. Молодая симпатичная женщина обнимала меня за плечи ивосторженно говорила о том, какой героический поступок мне предстоит совершить.Мол, с их фирмой» связано много богатых молодых американских семей, которыеспят и видят, чтобы усыновить ребенка. Они стоят в очереди по несколько лет итерпеливо ждут. Мое согласие будет благородным гуманным поступком. Ведь можноубить ребенка, сделав аборт, а я подарю ему жизнь. Для бездетной семьи этотребенок будет самым желанным, самым любимым. И я поверила. Страшно подумать, нотогда я поверила каждому сказанному слову. Господи, какой же глупой я была!

Потом вспомнился момент, когда я в первый разв жизни взяла в руки загранпаспорт. Тогда я заплакала. То ли от радости, то лиот страха перед неизвестностью, а может, и просто оттого, что за время ожиданиясдали нервы. В американском посольстве я должна была скрывать беременность идоказывать необходимость своего выезда за бугор. Это было довольно сложно.Целая куча каверзных вопросов и целая куча лжи. В день получения визы меняжутко лихорадило. Сумасшедшая очередь на Садовом кольце… Я никогда в жизни невидела таких больших очередей. Человек четыреста, не меньше. И только околопятидесяти получили разрешение на въезд в Соединенные Штаты Америки. Остальныенервничали, ругались. Кто-то впадал в истерику и орал. Как же я боялась, покаждала своей очереди. Я оказалась одной из немногих, кому посчастливилосьполучить визу. А затем аэропорт, таможня и — самолет.

Мысли мои вернулись к спящей дочке. Я с ужасомподумала, что она вот-вот проснется, а мне нечем ее накормить.

В который раз поглядев в окно, я увидела, чтов машине остались двое — Лев и один из его приятелей, тот, с тупым лицом.Возможно, третий уехал по каким-либо делам, а может, стоит на моей лестничнойплощадке, рассматривает дверь с ее нехитрыми, но все же довольно массивнымизамками, чтобы решить, как их взломать.

Я услышала лязганье ключей в двери и замерла.Потом метнулась на кухню, схватила кухонный нож. Если мне сейчас придетсякого-то убить, я сделаю это. Я должна защитить своего ребенка, я должна его спасти.Это ничего, что я такая хрупкая, справлюсь! Я притаилась в коридоре.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась».Галина.

— Ты что с ножом-то? Меня, что ли, резатьсобралась? — прошептала она, глядя на меня испуганными глазами.

— Я бы тебя не только зарезала, но изастрелила, — проговорила я, едва не плача.

— За что это?

— Где ты трое суток пропадала?

— Я не пропадала, я ездила в Луизиану.

— Куда?!

— В Луизиану. Это, между прочим, не близко. Насамолете нужно лететь.

— И какого черта ты туда летала?

— Деньги добывала, да и документы тоже.

— А меня не могла предупредить?

— Времени было в обрез. Да убери ты нож,ей-богу! — тяжело привалилась к стене.