Дамы и господа, Чарльз Бернсайд покинул здание.

Ворона забралась под зеленую изгородь. Но по-прежнемусмотрит на Тая блестящим, влекущим взглядом. Тай шагает к ней, чувствуя, чтоего загипнотизировали.

— Назови еще раз мое имя, — выдыхает он. — Назови еще размое имя и можешь идти.

— Тай! — соглашается ворона и исчезает за изгородью. Ещемгновение Тай различает что-то черное среди зелени, потом остается одна зелень.

— Святая ворона! — вырывается у Тая. Тут он понимает, чтосказал, и смеется. Неужели это произошло наяву? Произошло, не так ли?

Он наклоняется к тому месту, где ворона проскользнула подизгородью, надеясь подобрать перышко в качестве сувенира, и в это мгновение иззелени высовывается белая костлявая рука и безошибочно ухватывает его за горло.Тай успевает только пискнуть, и его уже протаскивают сквозь изгородь.Пружинистые ветки срывают с него одну кроссовку. С другой стороны раздаетсяторжествующий крик, возможно: «Мальчик», — а потом удар, возможно, звукобрушивающегося на голову мальчика любимого камня. А потом тишина, нарушаемаятолько далеким стрекотом газонокосилки и близким жужжанием пчелы.

Пчела летает над цветами по другую сторону зеленой изгороди,на территории «Центра Макстона». Смотреть там не на что, кроме как на зеленуютраву да столы, за которые престарелые жильцы «Центра» в полдень соберутся напикник Клубничного фестиваля.

Тайлер Маршалл исчез.

***

Ти-Джи Ренникер останавливается на углу Чейз и Куин-стрит.Его мороженое роняет капли темно-синего сока на запястье, но он этого незамечает. Потому что на Куин-стрит, неподалеку от перекрестка, видит велосипедТая, стоящий на подставке, но не самого Тая.

Медленно (у него нехорошее предчувствие) Ти-Джи едет квелосипеду. В какой-то момент замечает, что мороженое практически растаяло.Швыряет его в ливневую канаву.

Велосипед Тая, все точно. Красный «Швинн» с изогнутымиручками и зеленой эмблемой «Милуокских крепышей» на раме. Велосипед и…

У изгороди, отделяющей мир стариков от мира нормальныхлюдей, реальных людей, Ти-Джи видит лежащую на боку кроссовку «рибок». Вокругразбросаны зеленые листья. Из кроссовки торчит перышко.

Мальчик смотрит на кроссовку округлившимися глазами.

Ти-Джи, возможно, не так умен, как Тайлер, но все-таки умнееЭбби Уэкслера, и ему нетрудно представить себе, как Тайлера протаскивали сквозьзеленую изгородь. И остались от него только велосипед… и одна кроссовка… однаодиноко лежащая на боку кроссовка…

— Тай? — зовет он. — Ты что, шутишь? Если да, то немедленнопрекрати. Иначе я скажу Эбби, и ты получишь от него такой индейский ожог, чтомало не покажется.

Нет ответа. Это не шутка Тая. Ти-Джи нутром чувствует, чтодело куда серьезнее.

Внезапно в голове взрываются мысли об Эми Сен-Пьер и ДжонниИркенхэме. Он слышит (или ему кажется, что слышит) шаги за изгородью: Рыбак,позаботившись об обеде, вернулся за десертом!

Ти-Джи пытается закричать и не может. Горло будто стянулоузлом. Но руки-ноги шевелятся, поэтому он вцепляется в руль и изо всех сил жметна педали, съезжает с тротуара на мостовую, стремясь увеличить расстояние междусобой и изгородью. Соскочив с каменного бордюра (переднее колесо прокатываетсяпо остаткам мороженого), он мчится к Чейз-стрит, согнувшись над рулем, словнопрофессиональный гонщик, оставляя за собой темную полосу на мостовой. Онавыглядит как кровь. Где-то рядом каркает ворона. Словно смеется.

***

Дом 16 по Робин-Гуд-лейн: мы здесь уже бывали. Заглядываем вокно кухни и видим Джуди Маршалл, которая спит на кресле-качалке в углу. На ееколенях книга, роман Джона Гришэма, которую мы в последний раз видели настолике у кровати. Рядом с креслом на полу стоит недопитая чашка с холоднымкофе. Джуди прочитала не больше десяти страниц. Будьте уверены, Джуди вогнала всон не книга мистера Гришэма. Прошлая ночь выдалась тяжелой, да и предыдущиетоже. Прошло уже два месяца с тех пор, как ей удавалось спать два часа кряду.Фред знает, что с его женой что-то не так, но и представить себе не может, какдалеко все зашло. Если бы представил, перепугался куда сильнее.

Скоро, помоги ему Господи, ему представится возможностьлицезреть истинную картину ее душевного состояния.

Джуди начинает громко стонать, мотает головой из стороны всторону. С ее губ вновь слетают бессмысленные слова.

Большинство просто невозможно разобрать, но два мыулавливаем: «аббала» и «горг».

Внезапно она открывает глаза. В золотистом свете, которымнаполняет кухню утреннее солнце, они у нее яркой, насыщенной синевы.

— Тай! — ахает она, и ее ноги конвульсивно дергаются. Онасмотрит на часы над плитой: двенадцать минут десятого. В голове у нее всеперемешалось, как часто случается, если человек засыпает очень глубоко, но спитнедолго и пробуждается как от толчка. Сон, вроде бы даже и не кошмар, тянетсяза ней и в реальный мир: мужчины в соломенных шляпах, надвинутых на лоб, чтобыскрыть лица, вышагивают на длинных ногах в ботинках с круглыми мысками.Какой-то город… Милуоки? Чикаго?., на фоне зловещего оранжевого неба. Саундтрексна «Кинг Портер Штомп» в исполнении оркестра Бенни Гудмана.

Эту мелодию всегда слушал ее отец, пропустив парустаканчиков. От сна остаются ощущения ужаса и горя: что-то страшное ужеслучилось, но худшее еще впереди.

Облегчения, которое обычно испытывают люди, пробудившись отдурного сна, нет и в помине, облегчения, которое испытывала она сама, когдабыла молодой и… и…

— И психически нормальной, — говорит она хриплым спросоньяголосом. — «Кинг Портер Штомп». Для нее эта мелодия всегда звучала как музыкаиз старых мультфильмов, где мыши в белых перчатках с невероятной скоростьюзабегали в норы и выбегали из них. Однажды, когда отец танцевал с ней под этумелодию, она почувствовала, как что-то твердое уперлось в нее.

Что-то твердое в его штанах. После этого, когда он ставил напроигрыватель пластинку с танцевальной музыкой, она старалась поскорее выйти изгостиной, а то и из дома.

— Хватит, — хрипит она. Это голос вороны, и она понимает,что видела ворону во сне. Конечно, видела. Эта ворона — Горг.

— Горг означает смерть, — говорит она и, не осознавая этого,облизывает верхнюю губу. Ее язык вылезает все дальше, теплый, мягкий, успокаивающий.— Там горг означает смерть. Там, в…

Слово, которое она не произносит, — Запределье. Прежде чемуспевает его произнести, видит на кухонном столе то, чего там не было раньше.Это плетеная корзинка с крышкой. Из нее доносится низкий, усыпляющий звук.