– У меня ощущение, будто я делаю что-топлохое, – в какой-то момент призналась Адельфа.

– Нет, плохое сделали другие. А вы –пострадавшая, Адельфа, пострадавшая – клиент моей фирмы.

– Мне нужно с кем-нибудь поговорить, – сказалаона, ставя очередную подпись.

Но поговорить ей было не с кем. Согласноимевшейся у Макса информации, ее приятель то появлялся, то исчезал, к тому жеэто был совсем не тот человек, у которого следовало просить совета. У нее былибратья и сестры, разбросанные по разным городам от округа Колумбия доФиладельфии, но они понимали в юриспруденции не больше самой Адельфы. Ародители давно умерли.

– Только не совершите ошибки, – мягко увещевалженщину Клей. – Если вы сохраните все в секрете, эти деньги изменят вашу жизнь.Но если вы кому-нибудь проговоритесь, вас погубят.

– Я не привыкла распоряжаться такими деньгами.

– Мы вам поможем. Если хотите, Полетт васпроконсультирует, даст полезный совет.

– Да, было бы неплохо.

– Именно для этого мы и существуем.

Полетт отвезла Адельфу домой. Они провелидовольно много времени в пути из-за пробок – был час пик. Позднее Полеттсообщила Клею, что Адельфа почти все время молчала, а когда они подъехали кдому, долго не хотела выходить из машины. Женщины просидели с полчаса, обсуждаяее новую жизнь – без вечных пособий, без стрельбы на ночных улицах. Не нужнобудет больше молить Бога защитить детей, тревожиться за них так, кактревожилась она за Рамона.

Больше никаких уличных банд. Никаких плохихшкол.

Прощаясь с Полетт, Адельфа плакала.

Черный «порше-каррера» подкатил к стоянке подраскидистым деревом на Дамбартон-стрит. Выйдя из машины, Клей сделал вид, чтодаже не смотрит на свою новую игрушку, но, оглянувшись по сторонам и никого незаметив, в очередной раз обласкал ее восхищенным взглядом. Это чудопринадлежало ему уже три дня, а он все еще не мог в это поверить. Нужнопривыкнуть, без конца твердил он себе, и ему даже удавалось вести себя так,словно это всего лишь новая машина, ничего особенного, но, стоило ему увидетьее даже после короткой отлучки, сердце начинало биться учащенно.

– У меня свой «порше», – гордо повторял онвслух, торча в пробках, но представляя себя гонщиком «Формулы-1».

Сейчас он находился в восьми кварталах отосновного кампуса Джорджтаунского университета, где провел четыре студенческихгода, прежде чем поступил в магистратуру юридического факультета,расположенного возле Капитолийского холма. Дома здесь были старинные иживописные, лужайки ухоженные, улицы утопали в тени раскидистых дубов и кленов.В двух кварталах к югу, на Эм-стрит, начинался район популярных магазинов иресторанов. По этим улочкам он четыре года бегал трусцой, не сосчитать, сколькодолгих вечеров они с друзьями провели, прочесывая забегаловки и пабы, вытянувшиесявдоль Висконсин-авеню и Эм-стрит.

А теперь он собирался здесь поселиться.

За дом, который привлек его внимание, просилимиллион триста тысяч. Клей обратил на него внимание, когда бродил поДжорджтауну два дня назад. Был другой, на Эн-стрит, и третий – на Вольте, всерасполагались в нескольких минутах ходьбы друг от друга, и Клей решительнонастроился приобрести один из них до конца недели.

Дом на Дамбартон, нравившийся ему большедругих, был построен в 1850 году и прекрасно сохранился. Кирпичный фасаднеоднократно перекрашивался, сейчас он был бледно-голубым. Четыре этажа,включая цокольный. Агент по недвижимости сообщил, что в нем жила и содержалаего в безукоризненном порядке пожилая пара, которой доводилось принимать здесьи чету Кеннеди, и чету Киссинджер, и других очень важных персон. Вашингтонскиериэлторы умеют сыпать именами почище риэлторов с Беверли-Хиллз, особенно когдаречь идет о домах, расположенных в Джорджтауне.

Клей приехал на четверть часа раньшеназначенного времени. Дом был пуст, бывшие владельцы, если верить агенту,переселились в шикарное заведение для престарелых. Пройдя на задний двор, Клейполюбовался прелестным садом. Бассейна здесь не было, и не было места, где егоможно было бы устроить, – земля в Джорджтауне на вес золота. Однако имелсявнутренний дворик с кованой чугунной мебелью и фигурными решетками, увитымиползучими растениями. Клей с удовольствием стал бы уделять несколько часов внеделю садоводству – больше вряд ли получится. А может, просто найметсадовника.

Ему очень нравился и этот дом, и соседние.Нравилась улица, нравился весь этот уютный район, где люди жили рядом, ноуважали частную жизнь друг друга. Присев на ступеньки, Клей решил, чтопредложит миллион, будет жестко торговаться, блефовать, сделает вид, что решилотказаться, и вдоволь повеселится, наблюдая за метаниями риэлтора, но, всущности, он был готов заплатить требуемую цену.

Созерцая свой ненаглядный «порше», Картерпогрузился в сказочный мир, где деньги росли на деревьях и он мог покупать все,чего душа желает. Итальянские костюмы, немецкие спортивные автомобили, дома вДжорджтауне, офисы в самом центре города – что еще? Он подумал о яхте для отца,разумеется, большего водоизмещения, чем нынешняя, чтобы Джаррет мог лучшезарабатывать. Вероятно, ему удастся внедриться в мелкий чартерный бизнес наБагамах, купить яхту со скидкой и списать большую часть расходов, что позволитотцу вести безбедную жизнь. Сейчас Джаррет влачил жалкое существование, слишкоммного пил, спал с кем попало, жил на арендованной яхте, едва наскребая деньгина жизнь. Клей был решительно настроен облегчить его положение.

Громкий щелчок захлопнувшейся автомобильнойдверцы на время прервал его фантазии. Прибыл риэлтор.

* * *

Составленный Пейсом список ограничивался семьюжертвами – теми, кого сумели отследить он и его агенты. Тарван не применялсяуже восемнадцать дней, а по наблюдениям компании, каким бы ни было пагубноевоздействие препарата, заставлявшего людей убивать, десять дней спустя онопрекращалось. Имена жертв располагались в хронологическом порядке. Рамон Памфризначился под номером шесть.