– Не слишком, просто мы живем в одномдоме, вернее, жили раньше, пока папа не развелся. Сейчас в той квартиреосталась мама…

– Если не секрет, почему вы с отцомпоселились?

Парень слегка покраснел.

– С мамой очень трудно, ругается всевремя, обижается, упрекает…

Ну понятно, климакс в полном разгаре, а ещемуж сбежал к молоденькой, начнешь тут свариться.

– Мы поэтому и в одном классеоказались, – продолжал Кит, – лет до четырнадцати вместе в школуходили, а потом… – Никита махнул рукой.

– Что? – подтолкнула я парня. –Что потом?

Юноша поколебался минуту, потом ответил:

– Ну все равно вам кто-нибудь расскажет,слушайте.

Родители Веры Зайцевой занимали по советскимвременам довольно высокие посты: отец – начальник отдела в Министерствепросвещения, мать – инструктор горкома КПСС. Хорошая зарплата,продовольственный паек, казенная дача и государственная машина с шофером… Небыло у них только свободного времени, и Верой занималась бабушка. Старушка неслишком расстраивалась, обнаружив у внучки в дневнике сплошные двойки, намногобольше ее огорчал плохой аппетит девочки.

– Да брось, детка, уроки, –бормотала бабуля, входя вечером в детскую, – глаза испортишь, съешь лучшепирожка…

Бабушка, всю жизнь счастливо прожившая смужем-профессором и теперь ведущая крепкой рукой домашнее хозяйство у дочери,пребывала в счастливой уверенности – образование женщине ни к чему. Главное,удачно выйти замуж, нарожать детей, поднять внуков…

Когда Вере исполнилось двенадцать лет, бабуляумерла. Тут же была нанята гувернантка Елена, призванная помогать делать уроки.Лена пришла в полный ужас. Рослая, красивая девочка, выглядевшая не надвенадцать, а на все шестнадцать лет, писала с чудовищными ошибками, математикуне знала вовсе, а по-английски с трудом могла произнести два слова. Положениедел объяснила родителям. Те отдали приказ – немедленно научить. Но сказатьлегче, чем сделать. Привыкшая ничего не делать, Вера отчаянно сопротивлялась.Гувернантки, потом репетиторы менялись, как колготки, долго с девочкой невыдерживал никто. Вере было не до учения, ее приняли в свою компаниюстаршеклассницы, и девица попала на дискотеку. Там дали хлебнуть водки иугостили таблеткой «экстази».

Через год Вера превратилась в самую настоящуюалкоголичку. Родители первое время не могли понять, в чем дело. Сами они былилюдьми непьющими, но частенько приносили домой бутылки, подарки подхалимов.Однажды отец раскупорил для гостей «Наполеон» и ахнул – внутри оказался чай.Ревизии подвергли все емкости, и почти везде находилась либо заварка, либовода…

Веру моментально положили в больницу. Онаотвалялась там несколько месяцев и принялась пить по новой. Следующие годыродители провели в битве с зеленым змием, а когда, испробовав все средства,поняли, что дурочка невменяема, купили ей квартиру и отселили чадо.Естественно, Вера нигде не работала, перебивалась случайными заработками. Тонаймется продавщицей в ларек, то сидит лифтершей, то метет двор… Но ни на однойработе девушка не удерживалась, постепенно скатывалась вниз. Вместе с нейпроделывал тот же путь и Антон Бурлевский. Одно время они жили вместе, потомпоругались, снова сошлись. Стоило Антону где-то разжиться деньгами, как онбежал к подруге, и сумма радостно пропивалась. Родители давно перестали даватьмилым детям наличные деньги. Мать Веры оплачивала квартиру, раз в неделюзабивала дочери продуктами холодильник, приносила все, включая сигареты, ноденьги не давала в кошелек, понимая, что дочурка тут же купит водки. Но Вера,хитрая, как все алкоголички, нашла выход: продавала у метро за бесценокпринесенную еду и мчалась за бутылкой.

Потом стало круче. В ход пошли наркотики,сначала чистая ерунда, вроде «экстази» и марихуаны, потом «колеса», и в концеконцов Вера подсела на героин. Теперь в ее голове билась только одна мысль, гдевзять денег на укол. Вот тогда Зайцева и вспомнила про Никиту.

В отличие от своих бывших одноклассников, Китрос беспроблемным ребенком. Утром – общеобразовательная школа, вечером –музыкальная. В девятом классе всем стало ясно – его путь лежит в консерваторию.Так и вышло, Никита благополучно отучился по классу скрипки и сейчас работает,даже начал приобретать кое-какую популярность, во всяком случае, играет воркестре Анатолия Добровского и на жизнь не жалуется.

Вера и Антон надоели ему чрезвычайно. Еслимладший Бурлевский хоть немного стеснялся и обращался за деньгами крайне редко,то Зайцева появлялась с пугающей регулярностью.

– Кит, – ныла она, – ну дай впоследний раз, ну ей-богу, завтра отдам.

Никите было одновременно и жаль ее, ипротивно.

Почти потерявшая человеческий облик, бывшаяодноклассница тряслась на пороге, распространяя жуткий запах немытого тела,бомжиха, да и только. Никита, с трудом преодолевая брезгливость, совал девушкеденьги. Естественно, ни о какой отдаче речи не шло. В конце концов скрипачунадоело служить дойной коровой, и он решительно заявил:

– Убирайся и больше не приходи!

Вера поныла еще немного на пороге, размазываяпо щекам слезы, но Никита был настроен сурово:

– Все, хватит, деньгопровод закрыт!

Пришлось наркоманке убираться. Никита дажеудивился, как легко он избавился от надоедливой особы.

После обеда Нина засобиралась в магазин, и тутвыяснилось, что пропал ее кошелек. Красивое портмоне из крокодиловой кожи,сумма там лежала невеликая – всего сто долларов, но Сорокина искренненедоумевала:

– Ну куда мог он подеваться? Хорошопомню, я положила его вот тут, у зеркала, вместе с перчатками! Кит, отодвинькомодик, наверное, туда упал.

Никита покорно передвигал мебель, хорошо зная,куда подевался бумажник. Когда Нина ушла, скрипач кинулся к телефону вне себяот злобы.

– Слушай, – заорал он в трубку,услыхав слабое «алло». – Ну ты, дрянь, верни немедленно кошелек.

– Какой? – попробовала прикинутьсядурой Вера.

– Вот что, – отчеканилскрипач, – чтобы сегодня вечером портмоне и сто долларов лежали на месте,в прихожей. Имей в виду, если не вернешь, сообщу в милицию.

Никита и сам не понимал, почему так обозлился.Сумма в сто долларов не решала в его бюджете ничего, Нина совершенно негоревала о потере кошелька… Просто парню стало противно до крайности, и онрешил слегка припугнуть наглую знакомую. Естественно, ни на какой возвратукраденного он не рассчитывал.

Около десяти вечера раздался телефонныйзвонок:

– Пончик, – прочирикалаЗайцева, – все в порядке, сейчас привезу.