смело она отшила его тогда в гостиной? Андрей улыбнулся и медленно поставил рамку на место. Он никогда не искал себе спутницу жизни намеренно, но те, что метили на это место оказывались трепетными и нежными, женственными и тихими. Идеал женщины по мнению многих. Но точно не Андрея. Он всё никак не мог понять, что со всей этой вереницей барышень, лица многих он сейчас уже и не вспомнит, не так? Ведь и умницы, и красавицы, и вышивка, и танцы, и лучшие во всей столице книксены. А все не то.

Теперь Андрей понял, что все это было не то. Что всю жизнь он искал такую, как Надя. Искал не там, а потому, конечно, не находил. Не в столичных салонах и на высоких приемах, куда маг посылал полицейскую по началу, надо было искать барышню Огонь-Догоновскую. И если бы не та дуэль, не выходка Светланы… Вот уж, не было бы счастья, да несчастье помогло.

Из собственных размышлений Андрея отвлекли тихие шаги позади. Маг усмехнулся оборачиваясь.

— Ну, наконец-то, Владимир Александрович, а мы вас уже зажд…

Но перед ним стоял не Адлерберг. Точнее, не тот представитель семьи, которого он ждал увидеть.

— Надежда Ивановна, что-то случилось?

— Прошу, Андрей, для тебя просто Надя, — полицейская улыбнулась, и в этой улыбке было так много. Обещания самых горячих объятий и самых сладких поцелуев. Жаркого шепота по обнаженной коже и тихих стонов. Андрей оттянул ворот рубашки.

— Надя, — послушно сказал он. — Что-то случилось?

Барышня качнула головой, потянулась к волосам. В пару движений распустила пучок, и темные волосы заструились по плечам. Её черты лица немедленно стали мягче, да и весь внешний вид полицейской стал менее воинственным. Будто она наконец сняла с себя доспехи, за которыми прятала настоящую себя.

Надя преодолела те несколько метров, что разделяли их, оказываясь совсем близко, коснулась запястья мага.

— Прошу, только не надо вопросов, — тихо произнесла она, заглядывая в глаза. Андрей с ужасающей ясностью понял, что тонет в этой синей бездне ночного неба.

Ее глаза на звезды не похожи

Нельзя уста кораллами назвать,

Не белоснежна плеч открытых кожа,

И черной проволокой вьется прядь.

Маг протянул руку, касаясь темной прядки у лица, пропуская её сквозь пальцы. Любуюсь каждой черточкой красивого лица, разглядывая каждую родинку, изгиб брови, линию губ и тонкий шрам. Склонился, вдыхая аромат её волос.

С дамасской розой, алой или белой,

Нельзя сравнить оттенок этих щек.

А тело пахнет так, как пахнет тело,

Не как фиалки нежный лепесток.

Из головы вылетели все разумные мысли, которые Андрей так долго собирал, стоя у камина. Не вспомнил он о том, что с минуты на минуту в кабинете может появиться Владимир Александрович, и о том, что вот так дотрагиваться до незамужней барышни он не имел никакого права. И всё же маг коснулся нежной щеки ладонью, склонился к полицейской и поцеловал.

Ты не найдешь в ней совершенных линий,

Особенного света на челе.

Не знаю я, как шествуют богини,

Но милая ступает по земле.

И все ж она уступит тем едва ли,

Кого в сравненьях пышных оболгали.*

Этот поцелуй был совсем не похож на первый. Теперь аккуратные, изучающие прикосновения стремительно перерастали в нечто большее. К удивлению Андрея именно Надя оказалась более смелой, наступая, сминая его и сводя все попытки быть деликатным на нет. Становилось всё жарче, и вовсе не от того, что камин разгорался всё ярче. Пальцы запутались в волосах на затылке, маг рывком притянул Надю вплотную к себе… И через мгновение в его голову уперлось дуло револьвера. Раздался знакомый щелчок.

Андрей торопливо отпрянул, почувствовав металл. И пока разум мага возмущался, более мудрое сердце трусливо ухнуло в пятки, первым почувствовав опасность.

— Что за… — Андрей проглотил половину фразы, потому как перед ним стояла совсем не Надя. А он сам.

— Что, Андрюша, не рад видеть? — Фельдфебель напротив усмехнулся, дохнув на Андрея спиртовыми испарениями, убрал пистолет.

Как такое может быть, Андрей уже не спрашивал, догадывался, что очередное видение. Только от знания этого легче не становилось. Офицер-дознаватель перед ним покачнулся, махнул револьвером, пьяно улыбнулся. Русые волосы были всклокочены, на скуле наливался синяк, парадная форма, такая же, в которой он обычно щеголял на балах, была в беспорядке. Такая же, как на фотографии на камине.

И если от видения в подвале было страшно, то от этого кривого зеркала было жутко. Да и такое уж оно кривое?

— Полюбила я милёнка черненького кажется, — затянул Андрей напротив. — А он, рыжая зараза, гуталином мажется! И-и-их!

Мужчина махнул револьвером и сам рассмеялся своей незатейливой шутке, то ли на ходу сочиненной, то ли прослушанной где. Маг поморщился. Неужели он и вправду так выглядит со стороны? Выглядел раньше.

— Что ты хочешь? — Андрей сделал ещё полшага назад. — Я знаю, что ты — всего лишь видение.

— Да? Бесстрашный? — Его двойник сделал широкий шаг навстречу. — А видение может так?

Фельдфебель вскинул пистолет и выстрелил. Звук на мгновение оглушил Андрея, но хуже было другое, в полу дымилось пулевое отверстие. Такое от бестелесных духов точно не остается. Маг поспешил сжать в кулаки дрожащие руки.

— Эх, Андрюшка! — Двойник широко расставил руки. — Куда ж ты нас затащил? Помимо того, что в столице проштрафился, в какую-то глушь кинули, так еще и в доме чертовом оказался, откуда ни входа, ни выхода. Да с кем…

— Что ты хочешь? — С нажимом повторил Андрей.

— А помнишь ту песенку? “От Адлербергов и Барановых избави Боже, дом Романовых”, — напел двойник слащаво-приставучую мелодию базарной песенки. — Ты на кого рот-то свой раззявил? На дочку Юлии-свет-Фёдоровны? — Фельдфебель рассмеялся. — Думаешь, тебя по головке нагладили, в чине подняли, так ты теперь — пуп земли? Вот умора!

Двойник расхохотался, а Андрею стало совсем жутко. Этот второй Андрей как будто и правда был им самим. Той его частью, что пряталась в тени, что заставляла сомневаться, бояться, отступать. Что знала все его потаенные страхи.

— Она тебе что сказала? — Двойник выжидательно уставился на Андрея. — Ну, чего молчишь? — Дуло нагана посмотрело в переносицу мага. — Что девка тебе сказала, когда ты предложение ей делать собрался?

— Что надо подождать, — нехотя ответил Андрей, покосившись на револьвер. Какова вероятность, что пули тут всё же настоящие?

— Нахрен ты ей не сдался потому что! — Фельфебель жестко усмехнулся. — Если бы любила, думать не стала.

— Она не ветряная вертихвостка, — тихо ответил Андрей, уже без былой уверенности. Прав ведь, шельма, прав.

— Конечно! И на кой черт такой барышне, дочке Адлерберг