Влюбилась в него, как дурочка. Надо было слушаться деда, да замуж за Владимира выходить.

— За дядю? — Не веря своим ушам, спросила Надя.

— За кого же ещё. Двое кузенов с такими способностями. Наше дитя было бы совершенством, магический потенциал, которого ещё свет не видывал. А получилась… — Колкий взгляд осмотрел Надю с головы до ног. — Ты.

— Если во мне нет магии, это не значит, что я бесполезна!

— Да? И много ты добилась сама? — Юлия Фёдоровна скрестила руки на груди. — Карьеру при дворе, единственное место, где хоть чего-то могла добиться, бросила. Испортила репутацию учебой в кадетском корпусе. От места в ведомстве отказалась, уехала, Господь знает куда. Чтобы что? Пьяниц в околотке держать, да побитых мужьями жен у себя привечать?

— Это не твое дело, — сквозь зубы выдохнула Надя.

— Ах, не мое? — Мать взмахнула рукой, Надя почувствовала, как неведомая сила потянула её за волосы на затылке, заставляя откинуть голову. — Неблагодарная! — Продолжала Юлия Фёдоровна. — Что ты без меня? Пару месяцев еще хвост в этой дыре поморозишь и приползешь ко мне. Или подожди, — женщина оскалилась. — В подоле принесешь, да? Нагуляешь сейчас со своим красавцем. Думаешь, он тебя замуж возьмет? Голицын? Да одно моё слово, и он забудет как тебя зовут.

Надя не в силах пошевелиться, почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

— Что ты мне говорила, когда из дому уходила? Я, матушка, всего сама добьюсь, вот увидите, — мать усмехнулась. — Ну, смотрю. Чин капитана? Позорище. Ни одного нормального раскрытого дела, никакого роста. Простого воришку поймать не в состоянии.

— Какого воришку? — Всхлипнула Надя.

— Как какого? Долгорукого! — Взгляд сверху вниз обжег. — Поганое семя. Лучше бы тебя и вовсе не было, вместо того чтобы позорить Адлербергов. Будь добра, сделай милость.

Рука полицейской сама собой потянулась к карману, где лежал маузер. Паника захлестнула Надю высокой волной. Нет-нет-нет. Но пальцы уже сжимали холодный металл. Уверенно, привычно. Взгляд матери не отрывался от Нади ни на мгновение, она ждала, торжествовала.

Надя неловко потянула револьвер из кармана, путаясь в юбке. Упрямый маузер цеплялся за ткань и никак не хотел вылезать. Полицейская с усилием рванула вверх, раздался треск ткани.

В голове метались испуганно мысли. Неужели матушка права? Неужели и правда в глазах других она выглядит так: жалкая, никчемная. Наследница огромного состояния, связей, тень своей матери, которая бездарно проводит жизнь, меся грязь солдатскими сапогами.

Наконец, револьвер был свободен. Надя не в состоянии сопротивляться, взвела курок. Полицейская зажмурилась. Если это конец, то она не желала, чтобы последним, что она видела на этом свете были злые глаза матери. Она крепко-крепко зажмурилась, вспоминая об Андрее.

И в этот момент дверь за ее спиной распахнулась.

— Надежда Ивановна? Голубушка, вы как тут оказались?

Надя обернулась, жмурясь от яркого солнечного света. Она не видела лица вошедшей, но по фигуре и голосу было несложно догадаться.

— Арина Игнатьевна, — не сдерживая слезы облегчения, выдохнула Надя. — Вы как тут…

— Да шум услышала странный, показалось, что голос ваш. Смотрю, дверь закрыта. Ну я тут… — Учительница со скромной улыбкой показала шпильку в своих пальцах.

— Вы полны неожиданностей, — рассмеялась Надя, зло утирая пролившиеся слёзы.

Арина Игнатьевна сделала шаг вперёд, входя в комнату.

— Что же вы тут без света сидите? — Покрутила туда-сюда выключатель, но это ничего не дало, упрямая лампа, по всей видимости, перегорела.

— Черт с ней, оставьте, — придерживаясь за косяк, полицейская неуверенно вышла из коморки на свет. И только теперь учительница заметила, что с барышней полицейской что-то не так.

— Надежда Ивановна! — Ахнула она. — Да на вас лица нет. Господи, идемте.

И не слушая никаких возражений (хотя, признаться, Надя и не сильно пыталась отбиваться от настойчивой заботы), увела Надю в гостиную. Попавшейся по дороге Дуне было велено принести немедленно горячего чая и чего-нибудь сладкого. После чего Надя была усажена на мягкий диван, Арина Игнатьевна, взяла холодные руки барышни в свои.

— Ну, голубушка, рассказывайте.

Надя с трудом оторвала взгляд от теплых, заботливых рук, посмотрела на участливое лицо учительницы. В её карих глазах было столько теплоты и участия, столько заботы, что сердце сжалось в такой острой и невыносимой боли, что Надя снова всхлипнула. И слова вперемешку со слезами полились из неё потоком.

Она рассказала и про свои подозрения насчет Долгорукого, и про все сомнения по поводу Андрея, и даже про видение, которое в виде матери мучило её сомнениями. Арина Игнатьевна выслушала всё не перебивая. Лишь пару раз заставила барышню сделать перерыв на глоток чая, да гладила рыдающую девушку по плечу. А когда слёзы, наконец, иссякли, произнесла:

— Милая Надежда Ивановна, не слушайте тех демонов, что таятся по темным углам вашего сознания. Посмотрите вокруг. Если бы не ваше упорство и энергия, смогли бы вернуть к жизни стольких людей? Дать надежду на ещё один шанс многим из нас.

— Но ведь это не я… — попыталась тихо возразить Надя.

— Не смейте со мной спорить. Хотите сказать, что Андрей Сергеевич справился бы без вас? Нет-нет и ещё раз нет, именно вы — локомотив, который тянет этот поезд, — учительница хитро прищурилась. — К тому же посмотрите. Вы взяли на себя ответственность за всех в этом доме в качестве хозяйки, разве не так? — Надя неуверенно кивнула. — Остин слушает вас беспрекословно, да и все остальные не думают спорить с вашим авторитетом.

— Но Андрей… — предприняла ещё одну попытку полицейская.

— Андрей Сергеевич, безусловно, важная часть этой большой мозаики, которая открывается перед нами, но случилось бы это все, не будь вас? — Арина Игнатьевна вздохнула тихо. — Вы сильная, смелая и мужественная барышня. И не смейте сомнениям добраться до вашего горячего сердца и начать сомневаться в этом.

Надя, наконец, улыбнулась. Возможно Арина Игнатьевна все же права. Еще неделю назад Надя и помыслить не могла о том, что может в столь неординарной и пугающей ситуации взять на себя ответственность за происходящее, распутывать дело несмотря ни на что. Просто ей казалось, что это течение реки жизни её несёт само, а не она управляет это лодкой. Но если посмотреть со стороны, кажется, что всё наоборот.

— А теперь съешьте это печенье, — Арина Игнатьевна подвинула вазочку с душистым печеньем поближе к Наде. — И, думаю, кое-кто хочет с вами поговорить.

Полицейская недоуменно проводила взглядом встающую женщину, и только потом догадалась взглянуть на дверь. В проеме стоял маг. Глаза его лихорадочно блестели, идеальная прическа растрепалась. Он коротко поклонился уходящей Арине Игнатьевне, что-то тихо произнес ей вдогонку, Надя не расслышала. Она так и сидела, растерянно держа в