и генерала, ты? — Дуло очертило силуэт Андрея. — В приданном деревня у черта на рогах, ни связей, ни имущества. Друзья-пьяницы, да несколько убийств за душой. И ладно убийств, так дуэлей. Невинных загубил, Андрюша! Знаешь, кем ты до конца жизни в глазах ее будешь?

— Убийцей… — Тихо выдохнул Андрей.

— Убийцей! — Возопил двойник, торжествующе воздевая руки к потолку. — А она кто? Правильно, полицейская! Капитан-дознаватель Огонь-Догоновская. Таких как ты она в околоток ловит, а потом в Сибирь отправляет. Но никак не ходит с ними под венец.

Андрей молчал, стиснув зубы, сжав кулаки. Прав, тысячу раз прав штабс-фельдфебель.

— Ты в церкви-то когда в последний раз был? Да знаю, не отвечай, — махнул рукой офицер. — Давненько. Ты меня-то глазенками своими не буравь, себя спроси: что я, Андрей Сергеевич Голицын, хорошего в этой жизни сделал? — Не дождавшись ответа, сам произнес: — Ни-чер-та!

И снова расхохотался. Андрей во все глаза смотрел в это “кривое зеркало”. Мужчина напротив казался ему умалишенным, похожий на магов, на чью долю приходится либо слишком много горя, либо слишком много силы, которая по итогу поглощает их. Профессиональная болезнь, как говорили в ведомстве.

— А знаешь, что давным давно тебе надо было сделать? — Двойник снова оказался рядом. Холодное дуло на этот раз уперлось в подбородок Андрея, тот вскинул голову. — Опять молчишь, гад. Не зна-а-аешь, — протянул фельдфебель. — Я зато знаю.

Мужчина отпрянул. Взвел курок, в мгновение ока вставил дуло себе в рот. Андрей было дернулся, чтобы остановить это безумие, но раздался выстрел. Тело фельдфебеля, разбрызгивая кровь и внутренности черепа, медленно завалилось на пол.

Андрей не мог ни пошевелиться, ни отвести взгляд. Его била крупная дрожь.

Нет-нет-нет, — билось в голове. Не так все это должно закончится. Не такой печальный конец ждет Андрея Голицына, ни здесь, ни в столице, ни где-либо ещё. Да, он много ошибок совершал, но это не значит, что не было в ней и чего-то хорошего.

Теперь Андрей ясно видел, что будет, продолжи он в том же духе. Пьяные выходки, дуэли, отсидка за спинами старших товарищей. Маг крепче сжал кулаки, впиваясь короткими ногтями в кожу. Нет уж, пока он жив, он может многое.

Маг обернулся к камину. Огонь задорно, с треском и свистом пожирал поленья. Можно было просто ждать, а можно было действовать. Андрей выбирал второе.

Переступив через собственное мертвое тело, маг решительно отправился прочь из кабинета, туда, где его ждала судьба.

***

Тьма никогда не пугала Надю. Даже в детстве, когда дети обычно боятся засыпать без ночника, маленькая Наденька чувствовала себя скорее уютно. Чувствовала себя защищенной. Но не теперь.

Полицейская кричала, колотила в дверь, но ответом ей была лишь тишина. Чувствуя накатывающее отчаяние, Надя с усилием сглотнула комок слёз. Спрятала оружие, путаясь в подоле юбки, отступила от двери. Отставить панику, нужно было подумать логически.

К сожалению, выход из этой комнатушки был один, и он сейчас был Наде недоступен. Ни окон, ни потаенных дверей, просто комната. Может получится вскрыть замок? Но для этого надо немного света.

Надя похлопала себя по карманам. Револьвер в этом случае — не помощник. Стрелять в темноте она бы не рискнула. Зато в соседнем кармане задребезжало что-то. Полицейская победно вскрикнула. Спички!

Барышня торопливо вытащила из кармана тонкую и продолговатую коробочку. На ощупь вытащила одну спичку, попыталась поджечь. Вышло с первого раза, но пламя ярко вспыхнуло, проглотило спичку в одно мгновение и обожгло Наде пальцы. Полицейская вскрикнула от неожиданности, роняя и огарок спички, и коробочку. Спички звонко рассыпались по полу.

— Вот дьявол! — Пришлось вставать на четвереньки, шарить во тьме ладонью. Удалось ей это далеко не сразу. Спички выскальзывали из-под пальцев, коробочка и вовсе укатилась куда-то далеко. Когда Надя, наконец, собрала все составляющие, то попыталась дрожащими руками снова поджечь спичку. Не с первого раза, но ей это удалось. Маленький, дрожащий огонек рассеял тьму, выхватывая из небытия чужое лицо.

— Вам помочь, Надежда Ивановна?

Надя вскрикнула, и спичка погасла. Барышня чертыхнулась. В следующее мгновение тьма расступилась, вспыхнул уже знакомый синий колдовской огонь.

— Андрей Сергеевич! Вы напугали меня до смерти!

Андрей подкинул огонёк, заставляя тот подлететь к потолку, осветить часть комнаты. Подал полицейской руку, помогая подняться.

— Простите великодушно, я не хотел, — маг усмехнулся. Рука у него была теплая, против её ледяных пальцев. И в одно мгновение захотелось не выяснять отношения, а просто крепко обнять мага. Но Надя ничего не успела. Андрей её опередил. Притянул к себе в одно движение и обнял.

Нежность растеклась по телу теплыми волнами. И Надя совсем не могла этому сопротивляться. Напряжение, сковывающее мышцы, отступило, в теле появилась облегчение. Полицейская шумно выдохнула. Так вот, каково это — когда есть кому довериться, тот, рядом с кем чувствуешь себя, как за каменной стеной.

Ладони провели по ее спине успокаивающе. Надя шумно выдохнула, чуть отстранилась. Чтобы тотчас быть пойманной в плен теплых ладоней. Андрей взял её лицо в свои руки и не особо церемонясь, поцеловал. Полицейская даже сопротивляться не могла. Это было так… правильно, так хорошо, что Надя просто ответила на поцелуй. Аккуратно, боясь показаться наглой, мягко. Но Андрей, кажется, был не против. Он, почувствовав, что Надя вовсе не против, углубил поцелуй, стал более смелым, жадным.

Барышня почувствовала, как вспыхивают румянцем щёки. Тепло, растекающееся по телу, превращается в жар. А Андрей будто бы этого и ждал. Он крепче прижал Надю к себе, вызывав в ней приглушенный стон. Широкая ладонь скользнула по талии, сминая блузку, уверенно сжала грудь.

У Нади дыхание перехватило. Её обожгло раздражением, а в следующую секунду рука будто сама собой размахнулась и влепила магу звонкую пощёчину. Надя торопливо отпрянула. И обмерла. Вместо Андрея напротив неё стояла мать.

— Вот дура! — Юлия Фёдоровна Адлерберг, как обычно, сиятельная, прекрасная и преисполненная строгой торжественности, рассмеялась.

— Матушка? — Голос у Нади сел. Ей казалось, что мир в синих тонах вокруг плывет, почва уходит из-под ног.

— Мать родную не узнаешь? — Юлия Фёдоровна поморщилась. — Бестолковая девка.

— Ты ненастоящая, — слабо выдохнула Надя. Говорила и сама своим словам не верила. Женщина напротив была не просто копией её матери, она была ею. Те же повадки, тот же властный голос, тот же взгляд.

— Ты и сама-то в это не веришь, — усмехнулась колдунья. — Убила на тебя столько времени, сил, всю себя отдала, чтобы вырастить из тебя хоть что-то путное, а ты даже спичку зажечь не можешь.

— Я не…

– “Я не”, — передразнила Юлия Фёдоровна дочь. — Это всё отец твой.