Существовало много разных традиций и примет, связанных со свадьбой, но самым красивым и важным обрядом было венчание в реке. Аста ждала его с нетерпением, и хотя знала, что волноваться не о чем — ее-то друзья точно подходящая пара, но все равно волновалась. Шутка ли, река заранее знает, крепок ли союз, и сейчас все покажет!

Делалось это так. Жених и невеста загодя плели себе венки и потом, одетые в простые одежды из льна, с венками на головах, входили в реку. Зайти надо было далеко, но так, чтобы можно было взмахнуть руками. Стоя в воде, произносили брачную клятву и другие обещания (что говорить, каждый решал сам), потом снимали свои венки, связывали их лентой накрепко вместе и пускали по течению. Тут и случалось предсказание.

Поплывут оба венка, пока не скроются из виду, — крепкий союз. Оба потонут — не выдержит брак испытаний, пойдет на дно семейная лодка. Смотря по тому, чей венок первым потонет, можно судить, кто в паре тяжелее по характеру. Развяжется лента — расстанутся по другой причине, например, придется жить в разных городах или даже странах. Потонет один венок, а другой поплывет дальше — вскоре умрет один из супругов. Говорят, что даже в таком случае молодожены остаются вместе и, если слушают советы реки, могут изменить судьбу.

А еще гости смотрят, как жених и невеста реагируют, если связанные венки потонут. Если они поругаются и станут обвинять друг друга — мол, это твой на дно потянул, — ничего у них не выйдет. А если останутся спокойны и не испугаются, а наоборот, обнимутся и скажут, что все равно готовы быть вместе, — тут венки и вынырнут, как будто и не тонули.

— Арна больше испытывает людей, чем предсказывает будущее, — пояснил Тео перед началом церемонии. Именно от него Аста узнала все эти подробности и много других. — Так она дает понять, что будущее создают они сами прежде всего.

Лин и Тайса в реку входили первыми и стояли совсем недолго — видимо, они уже и так все сказали друг другу. Потом связали венки, пустили их по воде — и те поплыли рядышком легко, вдоль берега, пока не скрылись вдали. Оба из свежих полевых цветов и молодых зеленых веток, тяжелые. Но говорят, не важно, из чего плести — никакие ухищрения в испытании не помогут — легкий венок, из одних только сухих трав, может утонуть, а тяжелый, украшенный гроздьями ягод, — плыть как ни в чем не бывало, потому что такова природа того или той, чьи руки его сделали.

За обрядом следовала «гражданская» часть. Молодожены подошли к сеньоре, для которой устроили рабочий стол под навесом. Беатрис поздравила их, пожала руки и выдала заранее приготовленное свидетельство о браке, на котором все трое тут же расписались. После этого наступала очередь друзей — поздравить, обнять, пожелать всякого и, главное, принести полотенца и сухую праздничную одежду. Лин и Тайса при этом хохотали, подшучивая друг над другом, — в народе свадьбу называли «союзом мокрых трусов», и по этому поводу ходило много шуток и анекдотов разной степени приличия.

Потом разрезали хлеб, и начинался праздник.

В тот вечер царило особенно радостное настроение, потому что испытание венками прошли все четыре пары — а значит, появилось четыре новые крепкие семьи. Аста смеялась и радовалась вместе со всеми и на какое-то время даже забыла о своей тревоге. Еда была вкусной, вино — легким, люди вокруг — красивыми и счастливыми. Настоящий праздник.

Свен сидел за другим столом, со своей семьей и той девушкой, снова блиставшей нарядом: нежно-лиловое платье, украшенное ветками сирени — живой или весьма искусно сделанной. Аста на радостях даже решила не смотреть в их сторону и после бокала цветочного вина чувствовала себя спокойной и всем довольной. Но вскоре Свен встал, сам подошел к ней, тронул за плечо:

— Ты уже не сильно голодная? Пойдем, прогуляемся немного.

Она удивилась слегка — а как же та, другая? — но ответила весело:

— Пойдем.

* * *

Лин, сидя за столом рядом с женой, в который раз оглянулся на постовую башню над берегом. Человек, стоявший на ней, тут же взмахнул факелом: вниз влево, вверх вправо — все в порядке. Но этот жест, такой знакомый и важный, не успокоил, а усилил тревогу. Лин повернулся обратно к столу, отпил вина. Единственный бокал за вечер — потом, если праздник пройдет хорошо, они с Тайсой выпьют больше, уже вдвоем, но сейчас лучше держать голову ясной. От вина немного потеплело в груди, согрелись наконец ладони, ледяные с тех пор, как он вошел в реку. Но тревога не проходила.

— Все в порядке. — Тайса положила ему руку на сгиб локтя, ласково ткнулась лбом в плечо. — Все хорошо, слышишь? Твои соколы никого не пропустят.

Он кивнул рассеянно, поставил бокал. Пить перехотелось совсем. От сладкого ароматного вина во рту противный металлический привкус, сердце стучит, как от хорошей порции кофе. Так, не оглядываться еще хотя бы двадцать минут. Ребят тоже отвлекать не стоит лишний раз, они и без того делают все, что могут. Они подарили ему этот праздничный вечер. Лин хотел сегодня днем подольше остаться в городе, почти до самой церемонии, и еще раз все проверить, но они чуть ли не пинками выгнали его домой.

— Иди, командир, хоть женись по-человечески. Мы тут сами справимся.

В праздничные ночи город освещали особенно ярко — и огнем, и газовыми трубками, и электричеством из всех доступных источников. Жители до утра на улицах, веселье, алкоголь, романтика — бдительность падает, и нодийцы могут этим воспользоваться. Никто, кроме старших защитников, не знал, какая это сложная задача — сделать так, чтобы люди хоть на несколько часов могли расслабиться, и при этом охранять их незаметно, не нарушая дух праздника. Впрочем, лучше уж открытая военная обстановка, чем показная беспечность — неизвестно, что там кому придет в голову.

И теперь вроде бы тишь да гладь, но уже ясно: весь вечер сидеть как на иголках. Ладно, это можно было предвидеть. Только бы не напугать остальных, беспокойство — штука заразная. Лин улыбнулся, заговорил с дедом, подхватил какую-то шутку — искренне, но мыслями оставаясь при своем. Странно. Он же знает — все в порядке, но все равно ощущение, будто что-то упущено, и не сейчас, а давным-давно.

…Может, это просто лето. Россыпи звезд в небе вперемешку с искрами от костра — серебро с золотом. Запах реки, цветущего шиповника… И пожара. Он лежит на земле навзничь и смотрит в это бездонное небо, не отрываясь и не мигая, и руки деда, трясущиеся руки, держат его голову, обтирая лицо мокрым полотенцем. «Айн, ты только дыши. Дыши, мой мальчик, не закрывай глаза. Потерпи немного…» Он готов терпеть сколько угодно — ему не больно, он не чувствует тела, совсем. Он все помнит и слышит, но не хочет понимать того, что произошло, — и весь мир остается где-то вовне со всеми его кошмарами. И вот в нем уже только небо и звезды — без конца и края. Потом звезды гаснут, становится легко и радостно — и тут ослепительная боль возвращает его в сознание, чтобы в следующие годы не покидать ни на минуту.

Теперь, спустя двадцать лет, остался лишь шрам на затылке и еле слышные отголоски той боли в когда-то переломанных костях. Она возвращалась редко, обычно от сильной усталости и после пары ночей без сна, но всегда выручала настойка болотного мечника. Вчера пришлось-таки заскочить к деду за этой настойкой, ловко увернуться от расспросов и поскорее уйти. И вчера впервые настойка не помогла.