– Угадала. Этот дар должен был стать моим, но я уже не смогего взять… – заметил Буслаев.

Он задумался, вспоминая недавние ощущения жара, холода,тоски, восторга, и добавил:

– И, по правде говоря, я рад, что не смог. А теперь идем –нас ждут!

Часа полтора спустя Дафна с Мефодием, оба со спутниками,встретились в центре зала на станции метро «Чеховская». Внешне событие никак нетянуло на знаменательное. Обычная встреча в запруженном людьми месте, гдемечтательные лица влюбленных чередовались с деловыми физиономиями посматривающихна часы дядечек, у которых на лбу было написано: «Передам папку, и катитесь вына все четыре стороны!» Чуть ближе к переходу коротковолосая девушка тообнимала парня, то принималась его ругать. Судя по диалогу, парочка ухитрилась,все на свете перепутав, по полчаса прождать друг друга на всех станциях ветки,начиная с кольцевой.

Ната и Дафна посмотрели друг на друга без восторга. Мефодиюс его образным мышлением почудилось, что два стальных лезвия в руках у опытныхфехтовальщиков осторожно коснулись друг друга и отпрянули. Далее состоялсяпримерно такой разговор.

– Привет! – сказала Ната.

– Взаимно! – отвечала Даф.

– Ты как?

– Я никак.

– А зовут как?

– Никак.

– Чего так плохо-то? Вообще никак не зовут? И дела никак?

– Дела лучше всех, – кратко ответила Даф.

Ната царапанула ее неласковым взглядом.

– Хм… А говоришь «никак», – протянула она. – Занятные у тебяволосы! Крашеные, конечно?

– Парик, – сказала Даф.

– Ну-ну, мутируйте дальше! – заметила Ната, и на этом первыйбоксерский раунд завершился примерно вничью с той только разницей, что Дафнапока работала в обороне.

Петруччо Чимоданов торчал рядом, сутулясь и сунув руки вкарманы. В грохочущем людном метро ему было неуютно. Руководить замноголюдством было некем, не останавливать же проходящих криками: «НО! Поясняю:стоять! Слушаться!» Чимоданов томился и походил на суслика, которому хочетсязабиться в нору, к письменному столу и рукотворным монстрам.

С Натой он едва поздоровался. Мефодию же буркнул нечтосовсем невразумительное. Однако на него никто не обиделся. Есть люди, обижатьсяна которых невозможно.

– Ну что! Пошли на Дмитровку! – бодро и жизнерадостно –даже, пожалуй, слишком бодро и жизнерадостно – сказала Дафна.

Ната насторожилась.

– А что там на Дмитровке? – спросила она.

– Да, кстати? – присоединился Петруччо, спохватившийся, чтоон тоже не в курсе.

– М-м-м… – затруднилась Дафна. – Ну не то, чтобы офис илишкола… но…

– Вроде как учебное заведение? – уточнил Чимоданов.

– Точно, – подтвердил Меф, приходя на помощь Даф. –Заведение. В самую точку.

Слово ему понравилось. Он решил, что теперь всегда будетназывать Дмитровку, 13 заведением. Пожалуй, это слово точнее отражает суть ихтемной шарашки, чем название «резиденция».

– Ну, так мы идем или нет? – поторопила Ната.

Терпения у нее было не больше, чем у пьяного сапера,решившего, что самый простой способ пересечь минное поле – прыгать с кочки накочку.

Мефодий заметил, что у эскалатора Даф будто случайнозамешкалась, пропуская всех вперед, и достала что-то из кармана. Мефодийприсмотрелся.

– Мак? Разве он был розовый? – удивился он.

Даф ничего не ответила. Она прижала к себе Депресняка ишагнула на движущуюся лестницу.

– Эй! – вспомнил Мефодий. – Ты мне фингал не заговоришь?

– У меня нет медицинского образования. Обратитесь в детскуюполиклинику по месту жительства, господин Буслаев! – с вызовом сказала Дафна.

Мефодий озадачился. Две минуты назад все было нормально, атеперь вот на пустом месте всплеск. Как же надоели все эти девчоночьи капризы!

– Что с тобой такое? Разве ты больше не мой страж-хранитель?– спросил он с обидой.

Дафна промолчала и принялась наглаживать Депресняка с такимупорством, что, будь у кота хотя бы пучок шерсти, выработавшегося электричествахватило бы на сутки всему метрополитену.

– Ты его так до дыр протрешь! – заметил Мефодий.

– Мой кот! Что хочу, то и делаю! Захочу – засуну его вшестерни эскалатора! – мстительно отвечала Дафна.

Буслаев решил, что у него слуховые галлюцинации.

– Куда-куда сунешь? Эй, разве ты не светлая?

Даф опомнилась, поцеловала Депресняка в уродливую морду ибез особых церемоний вновь забросила его на плечо.

– Я была светлая. А теперь благодаря тебе я в крапинку. Ивообще, Буслаев, займись-ка лучше своей приятельницей, родившейся с тобой водин день.

– Ты что, ревнуешь? – удивился Меф.

Этот простой вопрос стал запальником, который поднесли кдавно заряженной пушке.

– КТО? Я?! Ты бредишь, Меф!

ПУФ! Десятком метров ниже на эскалаторе без видимогопостороннего вмешательства с треском лопнули два стеклянных шара. Диспетчер,недоумевающая старушка, полная переживаний и подозрений, выскочила из своейзастекленной будочки. Опыт подсказывал ей, что плафоны сами собой неразбиваются. И даже когда виноватых нет, они существуют по умолчанию.Задребезжал электрический звонок вызова милиции.

– Ой! Это не я!.. Я не хотела! – виновато шепнула Даф иуткнулась лбом в плечо Мефодию. Звук осыпающегося стекла утихомирил ее.

– Ничего, Дафна! В следующий раз ссориться мы с тобой будемтолько в комнате без тяжелых предметов и с резиновыми стенами! – сказалБуслаев.

Эскалатор, наконец, закончился. Никто не пытался ихзадержать, и они спокойно добрались до Большой Дмитровки.