солнцем в гриме и корсете — легко? А когда утром репетиция в театре, днем съемки, а вечером спектакль — легко? А на диете сидеть годами легко? А до седьмого пота в спортзале себя изнурять легко? А ждать у телефона — позвонят, не позвонят — и бояться, что, может, про Барышеву давно забыли, легко?

— Да ладно, что ты раскипятилась, — буркнул Макарский, который уже и сам был не рад. — Я на город чего так взъелся… Понимаешь, у меня жена в город сбежала… Не устраивала ее деревенская жизнь!

Но оказалось, что Лизу теперь не остановить и до сбежавшей капитанской жены ей нет никакого дела.

— Я свои деньги честно зарабатываю, понял? Каторжным трудом!

— Я ведь не имел в виду тебя лично, — примиряюще сказал Макарский.

— А стареть, думаешь, легко? Нет, понятно, что всем трудно, но представь, как это хреново для актрисы!

— Куда тебе стареть-то? Ты еще молодая!

— Спасибо за неуклюжий комплимент. Но понятно же, что все мы там, как говорится, будем. И вот я жду — сколько мне осталось? А что потом? Возрастные роли тетушек, маменек главной героини? Бабушек вообще? — Лиза всхлипнула.

— Ну что ты… — заерзал Леша.

Он не терпел женских слез. От женских рыданий он нервничал и терялся. Желая утешить Лизу, он ляпнул:

— Ну и что? Кому-то ведь надо и бабушек играть!

От таких изящных слов ободрения Лиза завыла белугой.

— Не переживай! Тридцать пять — разве возраст? Все успеешь! Отвезем тебя утром к жениху, в наступающем году поженитесь, детишек народите… — неловко забормотал Макарский. — Все у тебя будет хорошо!

— Нет! — Лиза подняла мокрое от слез лицо. — Не будет!

— Да почему?

— А мне в личной жизни не везет! Мне попадаются не те мужчины! И ничего не получается! Нет любви! Понимаешь?

Макарский не понимал и потому робко предположил:

— Может, сама виновата?

Уж лучше бы он оставил свои предположения при себе, потому что его слова сработали, как чека на гранате. Словно бы из Лизы Барышевой вдруг выдернули запал, и она взорвалась:

— Эх ты, деревенский медведь! Взял и неуклюже, по-медвежьи, наступил разом на все больные мозоли!

Лиза почувствовала, что внутри нее будто прорвало какую-то плотину, и слезы потоком полились наружу. Здесь было все — накопившаяся за последний год усталость и, конечно, обида на Андрея.

— Хватит, не могу больше! — закричала Лиза. — Я устала!

Она выскочила из машины и, проваливаясь в снег, побежала в лес.

В этот момент сильнейшего внутреннего надлома, настоящего нервного срыва ей было наплевать на подстерегающие ее в лесу опасности. В этом состоянии ей вообще было наплевать на все. В том числе и на свою жизнь.

— Куда ты? — закричал Макарский. — Вернись! Замерзнешь!

* * *

Когда Цветковы вошли в гостиную столь эффектно — с ружьем, — Саня с Философом привстали, предположив, что ружьишко появилось неспроста и предназначено для них, родимых. Но Василий Петрович повесил ружье на стену над диваном и извинился перед гостями за недолгое отсутствие.

— Вы что же, на охоте были? — Саня внимательно посмотрел на хозяев.

Олеся пояснила, что они с дедом ходили в соседний дом — разобраться с соседом.

— Ну и как? Разобрались? — мрачно поинтересовался Саня.

— Разобрались! — махнула рукой Олеся.

— Неужели это вы его только за то, что свет не гасит? — покачал головой Философ. — Суровые у вас тут нравы!

— А вы, Аркадий, с юмором! — улыбнулся Василий Петрович. — Мы с соседом разошлись мирно. Посмотрели его документы, извинились да ушли. Правда, теперь совестно — обидели хорошего человека! Говорил я тебе, Леська, что ты ерунду городишь? Все какие-то преступники мерещатся под каждым столом!

— Дед, ты ведь сам рассказывал про беглых зэков и что нужно соблюдать бдительность… — растерянно пролепетала Олеся.

— Это Трофимыч балабонил! Небось выпил старик по случаю Нового года, вот и ему тоже… мерещится. Да ну вас! — Василий Петрович с досады крякнул.

Олеся тоже чувствовала неловкость — очень глупо вышло! Она приняла известного композитора Савицкого за преступника, проникшего в чужой дом! Олеся вспомнила насмешливые глаза Андрея и зарделась от стыда: «Представляю, как он сейчас надо мной потешается! Жених Барышевой… Такой же надменный и неприятный, как эта вздорная актриса!»

Раздался телефонный звонок. Василий Петрович поднял трубку и хмыкнул: «Трофимыч? Легок на помине! Долго жить будешь! Ну что там у тебя на сей раз? Что?! Угнанный фургон нашли у нас в лесу? Пропал капитан Макарский? Наш Леша? А почему думаешь, что пропал? Может, человек где-то в гостях встречает Новый год?»

Но пьяненький Трофимыч, который всегда любил несколько преувеличить масштаб событий, уверял профессора, что на самом деле из колонии сбежал целый отряд вооруженных до зубов заключенных. «У них автоматы, профессор, и их человек десять! А Лехи Макарского, видать, и на свете уже нет. Нарвался в лесу на засаду, тут ему и крышка!»

Вернувшись к гостям, Василий Петрович, посмеиваясь, пересказал свежие новости от Трофимыча.

— Зачем этот сторож беса гонит? — возмутился Саня. — Какой отряд, какие автоматы?

— Трофимыч у нас известный сказочник! — пояснил Василий Петрович. — Расспросите его про рыбалку, и он расскажет, каких рыб размером с гиппопотама ловит каждый день! К тому же товарищ явно передернул водочки по случаю праздника. Так что все его сообщения надо перепроверять. Вот он утверждает, что Леху Макарского убили беглые зэки…

— Какого Леху, в натуре? — горячо перебил Саня.

— Макарский — капитан полиции нашего РОВД, — ответил Василий Петрович. — Говорят, он поехал в район, но в отделении так и не появился. Ну и что? Может, человек где-то в гостях застрял или еще какая причина… А Трофимыч уж сразу разводит форменный кинематограф! Говорю же — не стоит его слушать! Возможно, какие-то заключенные и впрямь сбежали, и фургон нашли где-то поблизости, но уж остальное больше похоже на кино!

— Точно, это в кино все время зэки сбегают! — поддакнул Философ.

— Хотя я где-то слышал, что в реальности бегут еще чаще, — заметил Василий Петрович. — Каждый год где-нибудь случается ЧП. С завидным постоянством бегут! И из колоний, и из тюрем! Вот не пойму: куда бегут? Зачем бегут? Все равно ведь поймают! Исход один.

— Вы так думаете? — хмыкнул Саня.

— Ну да! Они бегут — их ловят. Так всегда было, — пожал плечами Василий Петрович.

— А если, скажем, чудо? — спросил Философ.

— Какое чудо? — не понял Василий Петрович.

— Новогоднее! — сказал Саня. — Разве не бывает?

— Не знаю, Сан Саныч, я по чудесам и зэкам не специалист! — развел руками Василий Петрович. — Давайте лучше, гости дорогие, есть пироги. Сейчас я еще