— Сейчас соображу… возле сберкассы на улице Ворошилова,тут еще гастроном рядом…

— Я сейчас подъеду, — заверил он. — Не отходиот телефона, если что, звони 02…

Я сползла на асфальт, прижалась спиной к шершавой стене домаи заревела горше прежнего, так мне стало жалко себя.

Не успела я нареветься досыта, как из переулка вылетелаМишина «девятка», а через секунду из нее выскочил он сам, при этом выглядел нелучше меня: в шортах, какой-то немыслимой футболке с двумя жирафами на животе ив комнатных тапках.

— Таня! — крикнул он и бросился ко мне, япопробовала подняться ему навстречу, но не успела. Он подхватил меня, поднял иприжал к себе. Я повисла на его шее, уткнулась носом в грудь и замерла вабсолютном блаженстве. Даже в тапках на босу ногу, растрепанный и в жирафах,Миша выглядел сокрушительно. Я еще немного поплакала, но особенно неусердствовала: не хватало только, чтобы распухли глаза, и забеспокоилась, как явыгляжу? Футболка меня не волновала, она сейчас, наоборот, очень даже кстати, авот лицо… А вдруг у меня синяк? И что там с прической, я же не видела себя взеркале…

Миша гладил мои волосы, прижимал все крепче и крепче инесколько раз поцеловал в висок, видимо, машинально, но все равно было приятно.

— Господи, ты босиком, — сказал он тихо и добавил:— Идем в машину.

Хоть он и сказал «идем», но не дал мне ступить и шагу,подхватил на руки и отнес в машину. Между тем три с половиной метра пройти ябыла в состоянии. Усадил рядом с собой и опять обнял. Я исправно дрожала,всхлипывала и жалась к нему.

— Ты озябла… — забеспокоился он, пошарил глазами впоисках куртки или пиджака, ничего не обнаружил и обнял меня крепче.

— Я не озябла, — покачала я головой. — Простоиспугалась. Меня на скамейке какие-то пьяницы нашли: ночевали по соседству.

— Сейчас мы приедем ко мне, ты успокоишься и всерасскажешь.

Я кивнула, сжалась в комок на переднем сиденье, а Миша завелмотор, тревожно поглядывая на меня.

Через несколько минут мы тормозили возле его дома. Поднялисьна девятый этаж и вошли в квартиру, попутно выяснив, что Миша так спешил, чтозабыл запереть дверь. Я сразу же отправилась в ванную, пустила воду погорячее иблаженно вытянулась.

Крючка на двери не было, Миша легонько стукнул и вошел счашкой чая в руке. Охать и смущаться я не стала, тем более что в мыльной пенеразглядеть ничего невозможно, а над пеной возвышалась только моя голова.

— Выпей чаю, — предложил он, усаживаясь на крайванны. — С лимоном… — и добавил тише: — Как ты?

«Великолепно», — хотелось ответить мне честно, ноженщине в беде говорить такое неразумно, и я, скромно потупив глазки, сказала,пожав плечиком:

— Нормально…

— Вот и отлично. — Он наклонился, откинул волосы смоего лба и осторожно коснулся его губами. Ночным придуркам следовало сказать«спасибо», благодаря им наши отношения приняли ярко выраженный сексуальныйхарактер. — Возьми мой халат. Полотенце я сейчас принесу.

Миша вышел, я с улыбкой потянулась и немного подрыгаланогой, сбивая пену.

Минут через двадцать мы сидели на кухне. Я куталась в Мишинкупальный халат, соорудив на голове тюрбан из полотенца, и была чрезвычайнодовольна, потому что успела разглядеть себя в зеркало. Никаких синяков, лицонемного бледное и испуганное, но это ничуть его не портит, в Мишином пушистомхалате я выглядела очень эротично, а красный тюрбан шел мне необыкновенно. «Чему тебя голова занята?» — мысленно попробовала я устыдить себя и махнула на эторукой, тоже мысленно. После чего выпила чашку кофе и рассказала о похищении.

Миша слушал внимательно, про свой кофе забыл, спросил:

— Ничего, если я закурю?

— Пожалуйста… — ответила я, и мы продолжили: ярассказывать, а он внимательно слушать.

Теперь, на кухне, ночное происшествие не выглядело слишкомужасным, и мне вдруг стало обидно. Поэтому я надула губы и тяжело вздохнула.Миша посмотрел как-то странно, поерзал, отвел глаза и сказал виновато:

— Вчера так не хотелось оставлять тебя одну, точночувствовал… — Он опять отвел взгляд и спросил: — Они… тебя… все было, как тырассказываешь, или еще что-то?

Тут до меня дошло, что он имеет в виду, я густо покраснела иотчаянно замотала головой, а Миша вздохнул с облегчением. Чтобы избавиться отнеожиданно возникшей неловкости, я резко сменила тему:

— Ты не мог бы съездить ко мне домой, привезтиодежду?.. Ой, а как ты в квартиру войдешь? — сообразила я. — Неужелипридется ехать к маме за ключом?

— В квартиру я войду, — заверил он. — Это непроблема. Что тебе привезти?

Тут я затосковала: как объяснить что? То есть в какихвыражениях? Мы едва знакомы, а человек будет рыться в моем белье.

— Сейчас еще довольно рано, — пролепеталая. — На улице почти никого. Может, ты дашь мне что-нибудь из своих вещей ипоедем вместе? Если честно, оставаться одной не хочется.

Миша выдал мне шорты и футболку, которая вполне могла сойтиза платье, если бы плечи не свисали к локтям, с шортами тоже были проблемы, ярассердилась и даже топнула ногой. Ничего из Мишиной обуви мне подойти немогло, и я осталась босой.

Тут в комнате появился сам хозяин, он успел побриться, переодетьсяи выглядел так, что у меня засосало под ложечкой. Посмотрел на меня, поначалуулыбнулся, а потом стал смеяться. Это показалось обидным, и я нахмурилась.

— Сколько тебе лет? — спросил он, когда емунадоело смеяться.

Я хотела соврать, но вовремя опомнилась: скорее всего мойвозраст ему известен, к тому же врать некрасиво, и я сказала правду. Миша вродебы удивился.

— Надо же, а выглядишь выпускницей детскогосада, — хохотнул он.

— Грех смеяться над женщиной, когда она и так чувствуетсебя бесконечно несчастной… — заметила я.

Миша подошел, обнял меня, после чего минут пять мы увлеченноцеловались. Руки его оказались под футболкой, а я забеспокоилась: хоть и был онсамым настоящим блондином, но это вовсе не означало, что… в общем, надовыметаться отсюда.

— Едем, — прошептала я, — пока народ невысыпал на улицы.

Я осталась в машине, а Миша поднялся в квартиру, пообещав,что откроет замок. Вернулся он через пару минут.

— Открыл? — удивилась я.

— Дверь не заперта…