Берта попыталась успокоить своих визитеров: вконце концов, их обоих ведь уже нет на свете, так что волноваться и тревожитьсяпристало ей. А сумеют они помочь Шанталь все изменить?

Демон Шанталь тоже пока выигрывает битву, —отвечали они. Когда девушка была в лесу, бабушка отправила к ней проклятоговолка — ага, значит, он все-таки существует, и кузнец говорил правду. Надо былопробудить в чужестранце добрые чувства, и это удалось. Но дальше, насколькоможно судить, дело не продвинулось: слишком уж сильные характеры оказались и уШанталь, и у чужестранца. Остается лишь надеяться, что девушка увидит то, что,по их мнению, она должна увидеть. Верней сказать — они знают, что она этоувидела, и хотят теперь, чтобы она осознала увиденное.

— Что же она должна осознать? — спросилаБерта.

Этого они сказать не могут — общение с живымиимеет границы, кое-кто из демонов прислушивается к тому, что они говорят, и,заранее прознав про их замысел, может все испортить. Однако они ручаются, чтоэто очень просто, и Шанталь — если проявит сообразительность, в чем ее бабушкане сомневается, — сможет выправить положение.

Берта, хоть и обожала секреты, допытываться нестала, удовлетворясь и таким ответом: выспрашивать подробности, которые моглибы стоить ей жизни, было не в ее характере. И все же она повернулась к мужу,ибо одну вещь все-таки следовало прояснить:

— Ты велел мне сидеть на стуле перед домом игод за годом караулить город, ибо в него может войти Зло. Ты сказал мне этозадолго до того, как ангел-хранитель дал маху и девочка погибла. Муж ответил,что Зло так или иначе пройдет через Вискос, ибо ходит по земле и любитзаставать людей врасплох.

— Не уверена.

Он тоже в этом не уверен, однако это так. Бытьможет, поединок Добра и Зла происходит каждую секунду в сердце каждогочеловека, ибо сердце и есть поле битвы, где сражаются ангелы и демоны. Напротяжении многих тысячелетий бьются они за каждую пядь, и так будетпродолжаться до тех пор, пока один из противников не уничтожит другого.Впрочем, хоть он и пребывает теперь в духовной сфере, там остается еще оченьмного неведомого — гораздо больше, чем на Земле.

— Ну, теперь ты меня более или менее убедил.Не тревожьтесь — если мне придется умереть, значит, пришел мой час.

Берта не сказала, что немного ревнует и хотелабы вновь оказаться рядом с мужем; бабушка Шанталь всегда считалась в Вискосеодной из тех, кто своего (да и чужого) не упустит.

Гости удалились, сославшись на то, что имнеобходимо заставить Шанталь как следует осознать виденное.

Берта возревновала еще пуще, но вскореуспокоилась, хоть и подумала, что муж пытается немного отсрочить ее уход, чтобыбез помех наслаждаться обществом бабушки Шанталь.

Кто знает, может быть, завтра и окончится этаего независимость. Берта поразмыслила и пришла к другому выводу: беднягазаслужил несколько лет отдыха, что ей — жалко, что ли? Пусть считает, что волен,как птица, и может делать все, что ему хочется: она-то ведь все равно знает,что он тоскует в разлуке с нею.

Заметив стоявших у дома женщин, старухаподумала, что совсем неплохо было бы еще малость пожить в этой долине,разглядывая горы, присутствуя при вечных распрях мужчин и женщин, деревьев иветра, ангелов и демонов. Ей стало страшно, и она попыталась сосредоточиться надругом — надо бы завтра взять клубок шерсти другого цвета, ибо салфетка,которую она вязала, получалась больно уж монотонной.

Собрание на городской площади ещепродолжалось, а Берта уже спала, пребывая в полной уверенности, что сеньоритаПрим, хоть и не обладает даром разговаривать с тенями усопших, поймет все, чтоте хотели ей сказать.

— В церкви, на священной территории храма, яговорил о необходимости жертвы, — сказал священник. — Здесь, на мирскойтерритории, я прошу вас приготовиться к появлению мученика.

Маленькая площадь, скудно освещеннаяодним-единственным фонарем (хотя мэр во время избирательной кампании обещалустановить еще несколько штук), была заполнена народом. Полусонные крестьяне ипастухи — они привыкли ложиться и вставать с зарей — хранили почтительное ибоязливое молчание. Падре поставил рядом с крестом стул и взобрался на него,чтобы его видели все.

— На протяжении нескольких столетий Церковьобвиняли в том, что она вела неправедные войны, хотя на самом деле мы всеголишь стремились защититься от разнообразных угроз и выжить.

— Падре, — крикнул кто-то. — Мы пришли сюда неза тем, чтобы слушать про Церковь. Мы хотим знать, что будет с Вискосом.

— Нет надобности объяснять, что наш городрискует вот-вот исчезнуть с карты. прихватив с собой вас, ваши земли и вашистада. Я и не собираюсь говорить о Церкви, но одно все же обязан сказать:прийти к спасению мы можем лишь через раскаяние и жертвы. И я, пока меня непрервали, говорил о жертве, которую принесет кто-то, о раскаянии, котороенеобходимо всем, и о спасении города.

— Завтра все это окажется брехней, — раздался ещечей-то голос.

— Завтра чужестранец покажет нам золото, —сказал мэр, радуясь, что может сообщить сведения, которыми не располагает дажесвященник. — Сеньорита Прим не желает нести ответственность в одиночку, ихозяйка гостиницы убедила чужестранца принести золото сюда. Без этой гарантиимы палец о палец не ударим.

Мэр взял слово и принялся расписыватьволшебные изменения, ожидающие город, — благоустройство, преобразования,детский парк, сокращение налогов, распределение нежданно-негаданно привалившегобогатства.

— Всем поровну, — выкрикнул кто-то.

Настало время произнести главное, чего мэруделать очень не хотелось, однако все взоры обратились к нему, и люди наплощади, казалось, очнулись от спячки.

— Всем поровну, — подтвердил священник,опередив мэра. Он понимал, что выбора нет: либо все несут одинаковуюответственность за содеянное и получают одинаковое вознаграждение, либо оченьскоро кто-нибудь донесет о преступлении, обуреваемый чувствами зависти и мести.Священник превосходно знал смысл этих слов.

— Кто же должен умереть?

Мэр стал объяснять, почему по справедливостивыбор должен был пасть на Берту — женщина преклонного возраста, очень горюет помужу, друзей у нее нет, и вообще она едва ли не выжила из ума, потому что сутра до сумерек сидит перед домом; никак и ничем не споспешествует процветаниюВискоса. Вместо того чтобы купить земли или овец, положила свои деньги в банкпод проценты: польза от нее — только торговцам, которые, как и булочник, раз внеделю появляясь в городе, продают свои товары.