— Не с тобой же! Конечно, со мной! Мне уже звонили! Угрожали!Я даже дома ночевать не хотел!!! Думал, найдут, пристрелят!

Для большего пафоса нужно было еще рвануть на груди рубаху —то есть спортивную кофту, — но ничего рвать Веник не стал.

— Кто тебя пристрелит? — тихо спросил Данилов.

— Клиенты! Там один есть, очень серьезный! Он мне всюпятницу звонил, велел деньги вытаскивать, а я позиции так и не закрыл… Всенадеялся, что отыграюсь. И вот… не отыгрался.

— Не отыгрался, — повторил Данилов. Он не чувствовалникакого удивления — чего-то в этом роде он и ожидал, когда узнал, что Веник изсвоего научного института уволился и пошел работать на биржу.

Почему на биржу? Зачем на биржу? Какой из него биржевой спекулянт?Это же совершенно особенный мир, как казино или игорный дом. Не каждый человекможет всю жизнь провести в казино, да еще без пагубных последствий для психики.

Ничего не помогло, никакие разумные и скучные Даниловскиепроповеди.

Веник стал брокером, а потом директором крошечной расчетнойфирмочки, купленной на чьи-то чужие деньги. Фирмочка по мелочам играла на курсеценных бумаг, по мелочам выигрывала и так же проигрывала. Когда выигрывала,Веник ездил кататься на горных лыжах и покупал французский коньяк. Когдапроигрывала, Веник начинал беситься и переходил на водку.

Уехавшая зараза Ася и сын Павлик принимали в Вениковой жизнивесьма опосредованное участие — куда же их денешь, раз они все равно есть.

Что ж, теперь их больше нет. По крайней мере, в поле зрения.

Веник, шумно глотая, выпил еще кружку воды.

— Ну что, — спросил он, тяжело дыша, — ты дашь мне денег илибудешь дальше из меня жилы тянуть?

«Я тяну из него жилы, — молча констатировал Данилов. —Забавно».

— Ты понимаешь, что меня пристрелят, если я не заплачу?! —не зная, как расценить его молчание, нагнетал Веник. — Я вчера разговаривал содной нашей… брокершей. Она, конечно, не мне чета, она королева, а я никто! Онаи ходит не как обычная женщина, а как царица, и все даже замолкают при виде ее!Она сама себя сделала, с нуля начинала…

— Веник, остановись.

— Да. Так вот. Она тоже несколько лет назад попала впередрягу. Очень, очень серьезную. И в нее… в нее стреляли!

— И что, — спросил Данилов, — не попали?

Веник умолк и уставился на него. Потом моргнул и тряхнулголовой. Данилов невозмутимо закуривал следующую сигарету.

— Ты дашь мне денег или нет?!

— Да. Как обычно. Где ты был вчера утром?

— Утром? — оторопело переспросил Веник. — Я?

— Ты.

— Я спал. А что?

— Ничего. До которого часа ты спал? И во сколько приехал? Выже в пятницу пили на работе, запивали обвал на бирже. Ты мне сам по телефонусказал.

— Что я тебе сказал? — пробормотал Веник и вдруг быстроотвел глаза.

Данилов посмотрел внимательно. Почему? Что случилось? Онничуть не смущался, когда просил — нет, почти требовал! — денег. Данилов вообщеникогда не видел, чтобы он смущался.

— Я был дома, — приободрившись, выпалил Веник, — я спал. Яприехал поздно и спал.

— На машине?

— Я не помню. Меня привез кто-то из мужиков. Ну, конечно, намашине, а не на метро! А что такое? Чего тебе надо-то?

— Во сколько пришли твои гости?

— Да все по-разному. Ванька Терехин пришел вообще водиннадцать! У него тоже жена — не дай бог никому! Пива принес. А остальныепотом подтянулись, к вечеру. А что ты меня допрашиваешь? Тебе чего надо-то?!

Если неизвестный Ванька Терехин и вправду пришел водиннадцать, значит, на Рижском шоссе Веника быть не могло.

— Ничего такого мне не надо. Моя секретарша перепутала всезвонки. Она недавно работает и не все знает. Вот и все.

— Денег когда дашь? — мрачно спросил Веник. — Может,сегодня?

— Я не вожу с собой десять тысяч долларов в кармане. Завтрас утра заеду в банк. Приезжай ко мне на работу.

— Во сколько? — буркнул Веник. — Мне чем раньше, тем лучше,так что ты особенно не тяни, Данилов!

— Часам к двенадцати.

— Ладно, заеду.

— Я пойду посмотрю твой ремонт.

— Валяй! — разрешил Веник.

Деньги он, считай, получил, можно успокоиться. Раз Даниловсказал, что даст, значит, все в порядке. И не спросил даже, когда и как Вениксобирается их отдавать, благотворитель хренов! Слабак и тряпка. Вот он. Веник,никому и никогда не дал бы денег, даже если бы они у него были. Еще не хватает— деньги давать! А из этого можно выжимать сколько угодно, только скрутитьпосильнее да поднажать где надо — и готово дело! Так что мы еще посмотрим,неудачник Вениамин Ковалев или нет. Долги он раздаст, а на остальное ещепоиграет, еще, может, чего и выиграет, и жена его бывшая — зараза — ещепожалеет, что так с ним обошлась, еще заплачет, обратно станет проситься,только не возьмет он ее.

Пусть теперь щи хлебает, а то привыкла жить за его счет!..

Самое главное, чтобы Данилов не узнал ничего лишнего. А тоеще на дыбы встанет, разбирайся с ним тогда! И почему он спрашивал провчерашнее утро? О чем-то догадывается? Или ему стукнул кто?

От этой мысли Венику стало не по себе. Так не по себе, чтовся выпитая вода вдруг забурлила в желудке, изнемогшем от давешнего коньяка,пива, вина и водки.

Веник бросился в ванную, уронил стремянку, пнул ее ногой,подбежал к раковине, отвернул кран и дрожащими руками стал плескать в лицохолодную воду, пахнувшую железом.

Данилов прислушался к шуму в коридоре и понял, что Веник вванной.

Ему нужна была только одна минута. Портфель — солидный,коричневый, вполне натурально кожаный, очевидно, купленный, как раз когдапозиции были «раскрыты на прибыль», — лежал на залитой побелкой клеенке.Стараясь не щелкнуть замком, Данилов быстро открыл его и оглянулся в поискахвыключателя — в комнате было почти темно. Выключателя он не увидел и осторожнопробрался с портфелем к серому окошку. Ему нужна была записная книжка, и онбыстро нашел ее среди немногочисленных бумаг. Вода в ванной перестала шуметь, иДанилов заторопился.

Ваня Терехин был записан не на букву «Т» и даже не на букву«В».