Казалось, Эбби совсем не слышала моих слов. — Давайте, вы останетесь здесь, и мы сходим посмотреть на озеро? Вы же говорили, что тут рядом есть озеро.

— Ну-ну, как только мы с Корнелиусом вернемся, сразу поедем, и покажу то озеро. Хорошо?

— Вы точно-точно вернетесь? — Она посмотрела на меня своими заплаканными глазками, и мое сердце сжалось от счастья, что этот юный ребенок появился в моей жизни, и грусти, из-за скорого расставания с ней.

Я сегодня планировала рассказать Эбби о трагедии, случившейся с ее деревней. Долгое время я думала о том, как лучше преподнести малышке ужасные вести, которые привезла с собой. Однако, мне не хватило смелости рассказать ей.

— Конечно, вернусь. Куда же я денусь?..

— Готовы, Ваше Величество? — Голос любимого вывел меня из воспоминаний.

— Давно готова, не томи меня, дорогой. — Я улыбнулась.

Повязка плавно слетела с моих глаз, мягко, словно поглаживая, легла на шею голубым аксессуаром. Этот цвет прекрасно подходил к моему наряду, за час перед тем, как мы прибыли в резиденцию, я настояла на том, что должна выглядеть замечательно, и мне выделили несколько минут на сборы, правда в полевых условиях, но хоть что-то. И сейчас на мне было легкое бежевое платье, его широкие шифоновые рукава заканчивались на запястьях хлопковым ободком, однако, опуская руки вниз, я чувствовала, как шифон закрывает половину ладони. Подол струился по ногам, придавая образу дополнительную легкость, а волосы ложились легкими волнами на плечи, слегка собранные заколкой, инкрустированной голубым опалом, в котором на фоне базового цвета была видна игра оттенков в виде ярких разноцветных переливающихся пятен. Именно к моей заколке и подходил платок, подаренный мне женихом, он закольцевал мой образ, словно вставил последний кусочек в пазл.

Открыв глаза, я ахнула, передо мной предстал летний домик родителей, будто ничего и не было три года назад, будто сейчас Ник выбежит откуда-то справа, где находились его любимые конюшни и проворчит: «Эли, сколько можно тебя ждать. Неужели, так сложно прийти сразу после того, как я тебя позвал. Пойдем скорее покажу тебе жеребят. Они родились весной…», будто сейчас из-за дома выйдет мама и скажет: «Детка, идем кушать, мы тебя заждались.», а затем к ней сзади выйдет папа и, нежно обняв ее за талию, спросит: «Как день прошел, доченька? Не натворила чего сегодня?». От этих мыслей покатились слезы из глаз, я приложила руки к щекам, стремясь их хоть как-то успокоить. Меня стремительно накрывала истерика, поняв это, Валериан развернул меня к себе и крепко обнял. Сейчас я нуждалась в нем.

— Спасибо… — Сквозь слезы прошептала я. — Я так тебе благодарна.

— Не за что благодарить меня, Эли. — Мягко проговорил любимый, нежно стирая соленые капли с моего лица. — Я хотел это сделать ради тебя и для тебя. Здесь не должно быть мрачно, это место слишком прекрасно, чтобы сюда не приезжать.

В этом он был прав. Я отстранилась от Валериана и снова посмотрела на дом, где прошли лучшие дни моего детства, лучшие дни для меня, и в то же время — это место заключало в себе самые худшие воспоминания, хотя моя память до конца не сохранила их, однако все же сейчас я будто стояла на грани. Грани, разделяющей радость, счастье и грусть, совмещенную с тяжелой скорбью. Здание выглядело просто для королевской семьи, но родители всем сердцем любили его, ведь, можно сказать, они своими руками возвели особняк. Помню, как покрывала лаком брус, который составлял стены, конечно, сейчас дерево не то, оно восстановлено женихом, но воспоминания живы. Помню, как папа давал брату маленький молоточек, которым он заколачивал гвозди прямо в какую-то ненужную доску. Домик был чудесный, простой, деревянный, поэтому и полыхал ярче, чем солнце днем, освещая все вокруг в ту роковую ночь. Милая веранда, в которой находилась крохотная кухонька, там мама обожала готовить. Внешне, будто ничего не изменилось, та же синяя крыша, тот же балкончик, из которого горел свет, там была моя комната, я любила выходить туда, как проснусь. Я вставала с постели к обеду и, выходя на балкон, видела, как мама занимается садом, а брат помогает папе с очередной постройкой. Это было нашим местом, только нашим. Ближайшие слуги находились за пределами резиденции, в четверти часа езды, охрана обычно размещалась по периметру забора. Сюда допускались только самые близкие люди. Внутри было не больше дюжины жилых комнат и небольшой тронный зал для экстренных совещаний, именно его видели большинство советников, сюда иногда допускались приближенные служанки, когда мы семьей здесь отдыхали, по крайней мере раньше, но, я думала, что жених вряд ли изменил планировку. Я мельком взглянула влево, где прежде находилось единственное, что было выполнено на заказ и стоило, наверняка, целое состояние. Да, все так же. Стоит. Мраморный фонтан возглавлял сад, я подошла к нему ближе и удивилась, что с ним ничего не случилось за время, пока все было заброшено, и люди не разобрали его по частям. А, возможно, это любимый восстановил его. Я опустила в воду руку и, присев на край белого сооружения, посмотрела на скульптуру, стоящую в центре. Статные, величественные правители Ардента, во взглядах решительность. Здесь они были не мамой и папой, а Олбертом и Александрой Ардентскими. Мужчина и женщина крепко держались за руки, мне почему-то захотелось залезть в фонтан и схватить маму и папу, растормошить, попросить их вернуться ко мне. Этот фонтан дедушка подарил родителям на годовщину. Я смахнула новую слезинку и улыбнулась яркому воспоминанию, осветившему мои невеселые мысли.

Яркое солнце освещало округу, когда я вышла на балкон и посмотрела вниз. А то, что я увидела внизу, заставило меня собраться, быстро спуститься по ступеням и отворить дверь.

— Вы почему меня не разбудили? — Воскликнула я.

Мраморное сооружение стояло посередине сада, левее от тропинки, ведущей к выходу. Когда я уходила спать этой громадины не было.

— Разбудишь тебя. — Засмеялся Ник, он стоял вместе с родителями и дедушкой и смотрел на фонтан. — Ты же даже, когда я тебя облил водой, не встала.

— Мам, что это? — Проигнорировала я замечание брата. — Вы тут какие-то с папой неживые немножко, но красивые.

Родители улыбнулись моему замечанию, а дедушка покачал головой.

— Это я хотел подарить Олберту и Лексе подарок на годовщину свадьбы, договорился с скульптором. — Заговорил Корнелиус и повернулся к папе. — Хотел, чтобы вас изобразили милыми, но, видимо, милым и добрым скульптор считает вот это. — Он хотел показать рукой, но передумал и опустил ее.

— Спасибо, большое спасибо. — Мама подошла к дедушке и обняла его. —