– Хватит! – выдохнув через нос, приказал Ленар и уже спокойно продолжил: – Я уже понял, вы меня ненавидите. Но мои вопросы не пустое любопытство, я выполняю поручение ее величества. Мы оба понимаем, обычным путем вы сюда бы не попали. Значит, за вас кто-то поручился. Кто?

Однако Ефимия вздумала торговаться.

– Я скажу взамен на допуск в архив, – дерзко ответила она и кое-как, прижимая к груди пострадавший мольберт, поднялась.

Первым желанием было развернуться и немедленно доложить императору об обманщице, но граф подавил его. Девушка не представляла опасности. Ее слова о вылитой наперстянке подтвердились. Под ее окнами отыскали запутавшуюся в ветвях кустарника бутылочку.

– Хорошо.

Ефимия не поверила своим ушам. Он согласился?!

– Вы получите доступ к делу барону Брока, – повторил Ленар, – взамен на всестороннюю помощь. Мне нужно знать, чем дышат, о чем говорят претендентки, кто из них злоумышлял против Эрнестины Ласси. И, разумеется, имя того или той, кто подкупил отборочную комиссию. В свою очередь обещаю, что сегодняшнее испытание вы пройдете и не покинете дворец еще минимум неделю.

– Они должны были предупредить! Это нечестно! – едва не плача, шептала Мирабель.

Губы бедняжки дрожали, равно как и руки. Если дальше так пойдет, она привлечет внимание его величества. Только, увы, вызовет вовсе не те эмоции, о которых мечтали собравшиеся в картинной галерее девушки. Со стен на них смотрели полотна признанных мастеров: портреты, пейзажи, жанровые сценки. Все развешано со вкусом, по строгой системе, так, чтобы падавший из широких окон и прозрачного потолка свет позволял рассмотреть каждую деталь. Двадцать восемь мольбертов, занявших половину свободного пространства между стен, казались чужеродными элементами. Стоявшие за ними девушки заметно нервничали, но ни одна так, как Мирабель. Ефимия искренне переживала за подругу, но ничем не могла ей помочь. Эммануэль расставил претенденток в шахматном порядке, чтобы они не заслоняли друг друга. В итоге Ефимию и Мирабель разделяли четыре метра паркета и Альбина Хаскейн. Никакой возможности утешить. Оставалось надеяться, что результат работы на пленэре не так плох и Мирабель не отправят домой.

Ефимия покосилась на собственное полотно. Прежде она никогда не писала маслом, поэтому схитрила, выполнила рисунок карандашом, лишь в паре мест разбавив его цветом. Мазня – если называть вещи своими именами. Только стараниями первого министра девушка задержалась бы на конкурсе. Но его здесь нет, зато есть император и пара напыщенных индюков. Их не представили, но Ефимия подозревала, они важные птицы, раз сопровождали Вардена.

Участницы отбора замерли у мольбертов, словно часовые. Некоторые кокетливо улыбались, некоторые молились. Заступничество высших сил никому бы не помешало. Ефимия мельком видела работы соперниц – ни одну не повесили бы в галерее.

Эх, понять бы, зачем их заставили рисовать! Вряд ли будущая императрица станет дарить иностранным послам собственные работы.

Одно радовало: Алисия отсутствовала.

Варден со скучающим видом в сопровождении свитских переходил от мольберта к мольберту. Он делал вид, что внимательно изучает полотна, а на самом деле мечтал скорее вытянуть ноги на любимом диване, потрепать за ухом пса Бонго. Матушка запрещала выпускать его за пределы внутреннего садика: он-де пугал ее левреток.

Как же все надоело! И тупые министры, и вечно недовольный казначей, и жеманные девицы! Варден с трудом поборол желание сделать запись в карточке первой попавшейся кандидатки. Чем плоха эта? Сероглазая блондинка с точеным носиком. Она переминалась с ноги на ногу и тихо хихикала.

Взгляд императора переместился на лист бумаги. Клякса. Он не разбирался в искусстве, это епархия матушки, но не стал бы смешивать коричневый и зеленый.

– Как вам нравится мое дерево? – ободренная вниманием, с надеждой поинтересовалась блондинка.

– А, так это дерево?

Варден пристальнее вгляделся в кляксу. Теперь хотя бы понятно, что это – дерево.

– Недурно, совсем недурно! – соврал он.

Окрыленная девушка расплылась в широкой улыбке и прощебетала:

– Его величество так добр ко мне!

«Лучше бы я разогнал этот балаган!» – с тоской подумал император и с важным видом направился к следующему мольберту. Он должен осмотреть все и только потом вынести вердикт.

Одну надо выгнать. Только не брюнетку с голубыми глазами. Варден осторожно отыскал глазами Ефимию. Красивая. Ленар просил ее не трогать. Интересно почему? Хотел продвинуть свою фаворитку? Император качнул головой. Нет уж, он тоже оценит ее мазню. Если друг вступил в сговор с матушкой, Варден не обязан прислушиваться к его просьбам. В конце концов, речь о его судьбе. Если девица нравится Ленару, пусть женится сам, император возражать не станет. Хоть на всех сразу!

Ефимия вздрогнула, перехватив короткий взгляд Вардена. Щеки ее побледнели, пульс сильнее забился под кожей. Почему он обратил на нее внимание? Ком подступил к горлу. Прежде Ефимия не задумывалась, что случится, если обнаружится обман, а теперь испугалась. Не сочтут ли ее виновной в покушении на герцогиню просто из-за фамилии? По дворцу витали слухи, что отравить хотели вовсе не Эрнестину. Тогда дело плохо. Мол, отец не сумел свергнуть императора, и дочь предприняла вторую попытку.

Незаметно стиснув пальцы, Ефимия сделала пару глубоких вздохов. Она ни в чем не виновата, бояться нечего. Если даже первый министр простил… Ну да, кто он, а кто она! Всего лишь глупая девчонка, которая способна ненавидеть только на словах.

«Ничего, – Ефимия один за другим расцепила пальцы и поправила бантик на лифе, – мы еще поиграем».

Предвкушение мести так же сладко, как и сама месть. По губам девушки гуляла улыбка. Она почти полностью расслабилась и спокойно дожидалась его величества. Право, какая мелочь, понравится ли ему картина!

Ефимия заметно выделялась на общем фоне, чем вызвала интерес со стороны Вардена. Она не дрожала и не пыталась кокетничать. Создавалось впечатление, будто девушка и вовсе не замечала императора в каком-то полуметре от себя. Естественные движения, интонации. Посторонившись, Ефимия смотрела поверх его головы, пока Варден изучал конкурсную работу – карандашную зарисовку куста роз. Сделано нетвердой рукой, по-детски, часть лепестков не раскрашена. Не бесформенное пятно, но и не шедевр.

– Вам неинтересен мой вердикт? – Монарха задело небрежение к своей особе.

– Я всего лишь не хочу мешать его величеству, влиять на его решение.

Ефимия мысленно пожурила себя. Увлеклась мыслями о другом и рассердила императора! Вроде обошлось, морщинка на переносице разгладилась, но впредь нужно думать о Ленаре Горзене ночью, а не посреди испытания. Если Ефимия сегодня вылетит… Она первой назовет себя жалкой неудачницей.

Варден хмыкнул. Ну вот, знакомый тон! Не такая уж она необычная, хотя хороша! Он оценил ее линию скул и кивнул секретарю: