Глава 20

Сказки не знакомят ребенка с чудовищами. В сказках он находит четкую инструкцию о том, как чудовище победить. Ребенок знал о существовании дракона с тех пор, как умел воображать. Сказки дают ему святого Георгия, побеждающего дракона.

Г. К. Честертон

Я кидаю визитку Роберта Дюма на прикроватный столик и падаю на постель, чувствуя острую боль за правым глазом.

Лизе придется сегодня справиться с магазином одной.

Учитывая мою шатающуюся походку и безумный монолог Блэкбёрну, она это уже наверняка поняла.

Я сворачиваюсь, как улитка в раковине, и натягиваю на голову свое любимое травянисто-зеленое пушистое одеяло.

В моховом тумане головная боль слегка отступает. Может быть, у меня инсульт, аневризма, психоз, судороги, гипогликемия или что угодно, что может объяснить полтора дня, проведенных в Саду на заброшенном участке больше по площади внутри, чем снаружи?

Но сейчас, когда я наконец-то в одиночестве, наконец-то могу подумать, мысли возвращаются к Роберту Дюма и его готовности купить книгу Баума. Как лучше использовать эти деньги? И предложение провести у нас броское мероприятие – стоит ли согласиться? Еще и Чарльз Даймонд Блэкбёрн, и утроенная сумма денег за пустой участок – невозможно, так ведь?

Я издаю стон и натягиваю одеяло на глаза, загораживаясь от полуденного света. Хочется в темноту. В сумерки. Во время между времен.

Воспоминания прошлой ночи медленно, нежно заслоняют переживания последнего часа.

Мое время там еще не вышло. Почему-то я это знаю.

Я продам все первые издания, какие смогу, на эти деньги найму адвоката и буду до последней капли крови бороться с Изъятием. Но я еще не закончила искать в Саду ответы. На вопросы о магазине, но и о себе тоже.

Хотя здесь поджидает проблема.

Гости вечера выразились ясно. Мне ничего не светит, кроме осуждения, если я не принесу историю собственного сочинения. Особенно после книги Баума. Что, если я снова столкнусь с ним и мне придется объяснять, почему я продала его подарок Ба?

В любом случае, я испытала на себе неодобрение авторов и не посмею показаться в Саду без того, чего от меня ждут. Чего-то для стола. Подарка, как они выражаются.

Конечно. Я просто набросаю пару страничек и сложу их рядом с «Ночной террасой кафе». Кто заметит разницу между моим талантом и Ван Гогом?

Но надо попробовать. Или сдаться и никогда больше не возвращаться в Сад.

В теплых объятиях зеленого кокона я понимаю, что не могу так поступить.

Я стягиваю одеяло до подбородка, моргаю на свет.

Они хотят рукопись? Ладно, они ее получат. Надеюсь, в Саду никто не читал «Звездный фолиант». Потому что все, что у меня есть – та моя попытка написать настоящую книгу – лежит сейчас где-то в ящике стола после Коры Оберман и случая с кружком. Сейчас эту рукопись можно назвать только подражанием.

Но для начала нужно кое-что подготовить.

Я переползаю в сидячее положение, опираюсь спиной на стену.

Перевод с кредитки Дюма пройдет только в полночь. Сегодня пятница, значит, на счет Книжной лавки деньги поступят только в понедельник, может быть, даже во вторник. Но если я сделаю по старинке и занесу чек сегодня – «АдвантаМед» или налоговая? – то он, скорее всего, пролежит на столе до понедельника.

Остальное я потрачу на адвоката в деле против Изъятия – Остин скинул мне несколько имен.

Руки нервно чешутся при мысли о том, как близко я подхожу к лимиту средств на счете, но жизнь на грани разорения берет свое.

Конечно, в стеклянном шкафу есть еще первые издания. Но даже если я продам все книги, кровоточащую рану финансов магазина это не излечит – только пластырь приклеит.

Продать магазин Блэкбёрну или отдать администрации города будет ампутацией.

Они были так добры ко мне. Возможно, тебе стоит спросить у них совета.

Так сказала Ба про своих друзей в Саду.

Если я не сошла с ума и Ба действительно посещала этот невозможный вечер.

Хватит ныть.

Я перекидываю ноги через край кровати и, пошатываясь, встаю.

Еще не поздно. Деньги Дюма помогут отсрочить кризис. Есть шанс, что гости в Саду каким-то образом помогут мне. В шкафу лежат несколько первых изданий, а в телефоне записано имя хорошего адвоката.

Бросаю взгляд на картонку на прикроватном столике.

Роберт Дюма. Шеф-редактор.

Безумством было бы упустить шанс бесплатно разрекламировать Книжную лавку и снова привлечь к нам читателей.

Пожалуй, я позвоню Роберту в понедельник и соглашусь – с условием, что я не буду присутствовать на вечере, так как в тот день у меня важная встреча. Солидная отговорка и очень удобная. Я слишком мелочная, чтобы праздновать выход этой книги.

Где-то жужжит мой телефон. Когда я в последний раз видела его? Удивительно, что зарядки еще хватает.

Я осматриваю свою спальню, будто это чужая комната.

Вот. В маленькой сумке через плечо, которую я надела на свидание сто лет назад. Прошлой ночью.

И пишет мне Остин.

Ура, пятница! Я думал поужинать в «Ретроспективе». Да?

Мы были там пару раз. Мне нравится темный, дымный джаз-клуб в основном из-за музыки, но я неизбежно сравниваю переполненный бар и трио, игравшее под сенью Древа, и мне хочется услышать музыку Сада еще раз.

Не думаю, что сегодня получится. Нужно закончить кое-какие дела.

Я стою в центре комнаты и смотрю на экран. Пульсирующие три точки означают скорый ответ. Затем тишина.

Прости, я печатаю. Может, завтра?

Снова три точки. Жду.

Затем ладно.

Наши отношения могли бы развиваться лучше, и я знаю, что это моя вина. Он хороший парень, и он заботится обо мне, даже если эго у него размером с луну. Я тоже не идеал.

Борюсь с желанием снова извиниться.

До сумерек лишь несколько часов.

Так, где же была рукопись? Я обхожу кругом комнату, останавливаюсь и воспроизвожу в голове ментальную картинку. Стопка печатных листов. Название: «Дом сновидений» – крупным жирным шрифтом посредине первой страницы.

Прихожу домой со встречи кружка… но не сюда, не в эту квартиру над магазином.

Мы с Ба жили тогда в ее старом двухэтажном доме за городом. Она была здорова, независима, в здравом уме и твердой памяти, а я пару лет назад закончила колледж и воображала себя писателем.

С закрытыми глазами я продолжаю проигрывать ту ночь в голове. Я засунула рукопись в ящик стола – антикварного столика в форме половинки луны в прихожей – первое место, попавшееся под руку, когда я хотела убрать дурацкие листы куда подальше.

Где теперь