Он зол… нет, обеспокоен.

Но почему? С его точки зрения я отсутствовала не два дня – на выходные я заперлась в квартире, изучала реквизирование и пыталась написать стоящий рассказ – мы расстались только несколько минут назад, я отошла в дальний угол Сада, где подслушала разговор, от которого мне захотелось убежать.

– Я просто… гуляла. – Я улыбаюсь, но выходит без души.

Сэм указывает на папку в моих руках:

– Что это?

Я поднимаю желтый скоросшиватель на уровень талии, присматриваюсь к пустой первой странице.

– Это… это рассказ.

Он расслабляется и одобрительно кивает.

– Ты все-таки принесла что-то к столу.

– Он еще так себе. Черновик. – Я смотрю ему в глаза. Да, я потратила много времени, но слова давались с трудом, сложнее, чем я ожидала. Тяжелая работа. – Но ты мне так и не показал, где твой подарок?

На секунду лицо Сэма омрачается. Он расправляет и снова закатывает левый рукав рубашки.

– Может, позже, – он протягивает руку, – сначала твоя история.

Я отвожу папку в сторону, затем прячу за складки моего платья.

– Я… Я не готова показать ее тебе. Я принесла ее для стола. Чтобы что-то принести. – Я затихаю, прикусываю губу. Почему я звучу, будто мне страшно?

– Я понимаю.

Кажется, Сэм не обиделся. Возможно, он правда понимает. Он сам не спешит показывать свою работу, так что, может быть, он тоже не хочет ее показывать. Даже Ван Гог нервничал, показывая свою картину.

Краем глаза замечаю, что к нам бежит женщина.

Агата Кристи.

– Вот ты где, моя дорогая. Я тебя искала. – Она кивает Сэму. – И тебя тоже, С.

– Привет, А. – При виде одной из моих любимых писательниц в груди разливается тепло.

Ты можешь научить меня, как написать хорошую историю?

Нет, я здесь, чтобы спасти магазин.

Желтая папка кричит в моих руках. Я едва не сминаю ее до смерти.

– Вы не видели Ч.? – Она озабоченно смотрит на нас обоих.

Сложно ответить по одной букве. Я оборачиваюсь к Сэму, он, кажется, знает здесь всех.

Но Агата упоминала Ч. раньше? После того, как я сказала, что не принесла ничего в подарок. Она убежала искать его, потому что он якобы должен знать, что делать. Полагаю – со мной.

Сэм осматривает гостей.

– Мы говорили с ним несколько минут назад.

– Да, да, я видела. Он был с вами, когда мы говорили по трое.

Ч. – Чарльз Диккенс?

Я присоединяюсь к Сэму и ищу в темноте бороду и викторианскую одежду.

Агата заламывает руки, скользя глазами по лицам гостей.

– Я хотела поговорить с ним. Но потом, после, он… Кажется, он исчез.

Она так произносит эти слова, что мне становится не по себе. Будто Ч. не просто отошел в сторону поболтать с кем-нибудь в тени или ушел домой, не попрощавшись.

Исчез. Тон не растерянный – зловещий.

Но, в конце концов, мы говорим с Агатой Кристи. Она, наверное, ждет подвоха и составляет список подозреваемых.

– Он должен быть где-то здесь, – говорю я, не имея ни малейшего понятия, правда ли это. Вечер продолжается вечно? Гости устают? Уходят домой? Но куда они уходят? Может, у каждого есть свои железные ворота рядом с домом.

Я подавляю смешок при этой мысли, ведь Агата действительно обеспокоена.

– Да, да, я надеюсь. – Она оглядывает нас с Сэмом, будто пытаясь считать на лицах признаки злого умысла. – Что ж, если вы его увидите…

Сэм дотрагивается до ее руки и смотрит в глаза.

– Мы обязательно отправим его к тебе.

Они как будто поняли друг друга без лишних слов – или мне только показалось?

Агата убегает прочь.

Я оборачиваюсь к Сэму, но что сказать?

– Надо бы отнести, – он указывает на смятую папку в моих руках.

Я вздрагиваю. Похоже на давний кошмар: встаешь, чтобы сказать речь, а на тебе нет одежды. Двумя руками прижимаю папку к себе.

Эти несколько страниц заняли у меня большую часть выходных и много труда. Каждый раз, когда я бралась за перо, перед глазами вставали знаменитые писатели и художники, встреченные мною в Саду, и каждый из них приносил подарок на стол. Могу ли я создать что-то достойное места рядом с работами Ван Гога и Т. С. Элиота?

Сэм наблюдает за мной.

– Я пойду с тобой, – говорит он мягко.

Кто этот человек? Неужели он тоже боится?

В выходные, прокрастинируя историю, я немножко поискала в Интернете скульпторов по имени Сэмюэль. Их нашлось немного, и никто из них не выглядел как футболист, в свободное время позирующий для рекламы. Может, его даже зовут не так.

Я прокашливаюсь и делаю пару шагов под сень приветливого дуба, к столам с кушаньями и столу подальше – с горой подарков.

Музыканты закончили настраиваться, и звучит одинокая скрипка – нежная и печальная, будто женщина оплакивает потерянную любовь.

Мы с Сэмом останавливаемся, пораженные мелодией.

Присоединяются другие инструменты, затем из тени выходит женщина и поднимает голову к небу.

Она невероятно красива: светлые волосы волнами спадают на лицо, ее полные губы, и когда она улыбается аудитории, глаза ее так выразительны, что кажется – она видит только меня.

Она поет.

Я всегда любила оперу, но почти не разбираюсь в ней. Я побывала на нескольких концертах, и все мне понравились. Из популярных арий я составила плейлист, и он играет в магазине среди прочей музыки раз в неделю.

Но ее пение… Честь – стоять рядом с такой талантливой исполнительницей. Песня на итальянском льется рекой, будто это ее родной язык, музыка заполняет сердце без остатка и хочется плакать…

– Пойдем, – Сэм шепчет на ухо. – Тебе нужно принести свою историю.

Он тянет меня за руку.

Я с усилием отрываю себя от представления и иду к дереву.

Мы обходим столы с едой, вновь заставленные изобильными подносами и заваленными тарелками, и подходим к рукописям и холстам, музыке, инструментам, скульптурам и книгам.

Желтая папка в моих руках напоминает о школе. Три металлических язычка вставляются в дырки на бумаге и распрямляются, чтобы ее удержать. Прошлой ночью я выудила ее из старой коробки в шкафу. Похоже, я купила ее лет десять назад.

– Ах, какое облегчение! – Я слышу знакомый голос.

Поворачиваюсь к Агате.

Она улыбается, глядя на папку.

Осмелюсь ли я попросить ее прочесть? Сказать, стоит ли моя работа похвалы?

Я думала об этом все выходные. По правде говоря, я написала ее только потому, что могла получить оценку своих способностей, и поэтому я принесла ее, хотя и убеждаю себя, что главная причина – получить доступ в