Усмехнувшись такой мысли, я подошёл ко второй двери и настойчиво постучал.

— Аеста, открой. Я хочу поговорить.

Тишина. Она давила на уши, заставив почему — то забеспокоиться.

— Аеста, открой сейчас же! Я знаю, что ты там! — уже громче произнёс я.

Кажется, послышался шорох, но дверь так и не шелохнулась.

— Знаешь, я могу её выломать — мне это труда не составит. Только вот ты будешь спать без двери, и каждый левый сможет зайти к тебе в любой час дня. Да хоть ночью! И твои крики о помощи я буду старательно игнорировать! Изнасилуют — пожалуйста. Тебе ведь плевать, кто — лишь бы не я! Впрочем, у меня есть прекрасный вариант — понаблюдать за всем этим со стороны!

Видимо, что — то из моих слов всё же зацепило девушку, как я и рассчитывал. Послышались её лёгкие шаги, звякнула щеколда и дверь раскрылась. Я усмехнулся, и тут же понял, что мне вовсе не до смеха.

На пороге, с красными от слёз глазами, стояла Аеста. Забранные в причёску всего четверть часа назад волосы растрепались, свободно спадая на её плечи и спину. Алые губы подрагивали, а в дрожащей руке был зажат чёрный клинок, переливающийся тусклым алым светом.

Я отступил назад, не выдержав этого пылающего ненавистью взгляда. Прямо на моих глазах с её ресниц сорвалась одинокая слезинка, прочертив влажную линию на щеке и упав с подбородка.

— Почему… почему ты такой мерзавец? — срывающимся голосом спросила плачущая ведьма, которая в моих мыслях не знала, что существуют слёзы. — Почему ты не можешь понять, что для кого — то это было мечтой? Ты не понимаешь, как это — получить то, что так желанно хотел, что воспевал в своих мечтах, и тут же лишиться этого…

Аеста вздрогнула, накрыв кулаком губы и отведя взгляд. Её пальцы покраснели от огня, а ногти стали чёрными.

— Я ведь уже пыталась разбудить дракона… — тихо прошептала она, не обращая внимания на скатывающиеся с глаз слёзы. При виде них всё внутри меня почему — то болезненно сжималось. — У меня это не получилось, как и у всех из Ничтожных… не потому, что мы не достойны… мы всегда были достойны… но настоящих яиц в наших кладках больше не осталось. Все они — подделки, внутри которых лежит камень…

Чернильные глаза вернулись ко мне, и я содрогнулся под ними, вдруг отчаянно захотев возразить.

— Я не знал, — почему — то осипшим голосом почти что прошептал я.

— Того, что ты сделал, было достаточно…

Я шагнул вперёд, но Аеста отступила вглубь комнаты, и её глаза прожгли меня.

— Я ненавижу тебя… с того самого дня, как ты убил Има. Я ненавижу тебя! — отчаянно воскликнула девушка, захлопнув дверь передо мной.

В коридоре наступила оглушающая тишина. Но её слова ещё звенели в моих ушах.

«Теперь ты доволен? Ты ведь взял реванш, почувствовал себя наконец — то победителем, увидел её слёзы. Так почему ты не радуешься? Как раз самое время», — недовольно зарычал Оюн.

— Замолкни, — негромко ответил я, найдя на двери след от своего кулака.

«Замолкнуть? Прости, но твоя совесть давно мертва. Мне приходится отвечать за неё».

Я подошёл к двери, осторожно коснувшись её и прижавшись ухом к дереву. Мне не стоило даже напрягать слух, что бы услышать сдавленные всхлипы, которые то угасали, то вновь являли себя.

И где это долгожданное чувство победы? Где это наслаждение, которое продлилось от силы меньше минуты? Я увидел слёзы Аесты, увидел её в гневе и отчаянье, так почему я не доволен? Я столько раз видел женские слёзы, что они перестали меня задевать. А тут я вдруг ощутил то, что давно похоронил внутри себя. И снова старые чувства возрождались, стоило Аесте что — то сделать. Неважно — кинуться через поле мёртвых или со слезами на глазах выйти ко мне. Каждый раз внутри что — то вздрагивало, и я замирал, не в силах и с места сдвинуться.

— Что ты со мной творишь? — тяжело выдохнул я, отпрянув от двери.

Злость сменилась усталостью. Не осталось и следа той раздражённости и гнева — стоило вспомнить последние слова, как всё становилось на места.

Аеста, похоже, единственная из клана Ничтожных, кто так и не простил мне смерть того парня с его драконом. Это не меня наказали. Это её наказали, выдав за того, кого она ненавидит больше всего в этом мире. За убийцу.

Выйдя из комнаты, я по привычке бросил взгляд на соседнюю дверь, отметив, что поднос с вечера так и остался нетронутым. И так уже третий день подряд. Подносы приносили, ставили перед дверью, а потом уносили, так и нетронутые.

Закрыв за собой дверь, я в какой раз за эти дни подошёл к соседней, вслушиваясь в тишину за ней. Была отчаянная мысль плюнуть и перепрыгнуть на соседний балкон, но в голове был слишком чёток образ Аесты с кинжалом в руке. Что — то подсказывало, что она с лёгкостью могла замахнуться и убить меня им, не смотря на то, что до этого я считал обратное.

В первый день я сам подходил к двери Аесты и просил её открыть, угрожал, однажды даже чуть не сорвался, но ответом мне было молчание. Разозлившись, больше на себя, чем на неё, я решил отправиться обратно на пост. Но Оюн так и не соизволил появиться на мой зов, отделываясь короткими фразами.

Иона и Вейлин улетели после церемонии, и если последнего ещё можно было понять, то от девушки такой вольности я не ожидал. Она видела то Аесту всего два раза в жизни, а уже встала на её сторону. Не о такой «женской солидарности» я рассчитывал.

«Волнуешься», — фыркнул в голове Оюн.

— О ком? Об Аесте? — даже передёрнул плечами я. — Я волнуюсь за Соглашение. Если Аеста умрёт до церемонии бракосочетания, то меня выставят из клана.

«Не выставят».

— Я знаю, но тогда мне точно не дадут продолжить свой род, а тебе — особенно, — фыркнул я.

Кажется, Оюн вздохнул, и как — то по — особенному тяжело. Раньше я не замечал за ним заботу обо всех моих партнёршах. Да и с ними я поступал даже более жестоко, чем с Аестой. Что стоит упоминание об одной из моих далёких кузин, которой пришлось пройтись нагишом по всему Дому, якобы тем самым завоёвывая моё доверие? И это совсем не единичный случай.

— Аеста, — негромко вздохнул я, всё же постучав в дверь. И как всегда — тишина. — Я улетаю на пост. Может, тебе так будет лучше. Здесь есть еда и прочее… не надо морить себя голодом. Я вернусь через пару дней, и если хочешь, могу отвезти на Оюне в Мияну.

Я прислушался к тишине и ощущал себя до ужаса виноватым. Словно опять взял дракона отца без разрешения и ещё месяц вымаливал у него прощение. Так и с этой девушкой, которую изначально рассчитывал унизить. Видимо, она и вправду прокляла тот день, когда наши отцы скрепили Соглашение.

Спустившись, я перешёл по коридору из Дома в Логово, где уже меня поджидал Оюн. Видимо, тоже слышал мою попытку всё уладить, которая даже как по мне получилась слишком жалкой и слабой.