По ковру приглушенно зацокали копытца. В комнату вошли двекозлоногие девушки-сатирки под предводительством высокой и гибкой женщины сочень бледным лицом и прямыми волосами цвета воронова крыла. Черное одеяниенезнакомки словно поглощало свет, а длинные и цепкие пальцы напоминали паучьилапки.

Одна из девушек выглядывала из-за спины у дамы и осторожнопосматривала на меня. Я узнала Пижму. Она робко улыбнулась, как будто бояласьмоего гнева после всего, что случилось между мной и Титанией.

Я не сердилась: королева фейри считала и меня, и сатиркупешками в своей игре. Неожиданно высокая дама шагнула ко мне и костлявымипальцами схватила меня за подбородок. Черные глаза, без белков и зрачков,изучали мое лицо.

— Какая гадость, — ядовито прошипела она. — Какаяотвратительная грязнуля! На что рассчитывает Оберон? Чуда я не сотворю.

Я рывком высвободилась из противных пальцев, адевушки-сатирки пискнули. Дама же, напротив, развеселилась.

— Что ж, полагаю, придется нам постараться. Полукровка...

— Меня зовут не «полукровка», — огрызнулась я, порядкомподустав от этого слова. — Мое имя Меган. Меган Чейз.

Дама и бровью не повела.

— Ты так легко выдаешь свое имя, дитя, — заявила она. Янепонимающе нахмурилась. — Тебе повезло, что это не истинное твое имя, не тобыть беде. Ну что ж, Меган Чейз, зови меня Ткачиха. Король Оберон попросил,чтобы я сделала из тебя нечто презентабельное к сегодняшнему торжеству вЭлизии. Он не желает видеть, как его дочь-полукровка расхаживает перед Неблагимдвором в крестьянских обносках или, хуже того, в одежде смертных. Я пообещаласделать что смогу. Не надо ждать чудес, но мы попробуем. Теперь… — Она кивнулана примыкающую комнатку. — Все по порядку. От тебя воняет человечиной, троллямии кровью. Купаться! — Она хлопнула в ладоши, и две девушки-сатирки засеменилико мне. — Пижма и Кларисса тебе помогут. А я должна придумать для тебя наряд, вкотором ты не выставишь отца на посмешище.

Я хмуро покосилась на Пижму, которая старательно отводилавзгляд, и последовала за ними к бассейну, где с облегчением сбросила грязныелохмотья и скользнула в горячую воду.

Блаженство... Я несколько минут побултыхалась в бассейнe, отогреваясьв горячей воде, чувствуя, как боль и синяки, полученные за последние три дня,исчезают.

Интересно, потеют ли фейри? Пачкаются ли хоть когда-нибудь?Придворные всегда выглядели исключительно элегантно.

От жары меня клонило в сон. Должно быть, я задремала, потомучто мне снились гадкие сны о том, как черные пауки ползают по моему телу,оплетают паутиной, точно огромную муху.

Когда я проснулась, почесываясь и вздрагивая всем телом, ялежала на кровати, а надо мной возвышалась Ткачиха.

— Что ж, — вздохнула она, когда я с трудом поднялась на ноги— Это не лучшее мое творение, но, надо думать, подойдет. Иди сюда, девочка.Встань-ка перед зеркалом.

Я подчинилась и ошеломленно разинула рот при видесобственного отражения.

Мерцающее серебром платье из тончайшей ткани рябило как водапри малейшем движении, кружевные рукава трепетали, едва касаясь кожи. Волосымои изящно завили и уложили в высокую элегантную прическу, закрепив сверкающимибулавками. На шее мерцала синим огнем сапфировая пряжка размером с детскийкулачок.

— Ну? — Ткачиха прикоснулась к моему рукаву, любуясьплатьем, как художник — лучшей своей картиной. — Как тебе?

— Какая красота! — пролепетала я, разглядывая в зеркалепринцессу фейри. — Я себя не узнаю! — Тут я кое-что припомнила и истерическихихикнула. — А я, случайно, не обернусь тыквой, когда пробьет полночь?

— Если разозлишь кое-кого, все возможно. — Ткачиха хлопнулав ладоши. Как по волшебству, явились аккуратно причесанные Пижма и Кларисса впростых белых нарядах. Из кудрей Пижмы торчали небольшие рожки. Она держаладвумя пальчиками мой оранжевый рюкзак, словно боялась, что он ее укусит.

— Я велела выстирать твои человеческие одежды, — заявилаТкачиха, отходя от зеркала. — Оберон бы приказал их уничтожить, но мне это —только лишняя работа, так что я сложила человечьи вещи в твой мешок. Когдапраздник закончится, это платье я у тебя заберу, поэтому прибереги свою одежду.

— Ладно — ответила я, забирая рюкзак у Пижмы.

При беглом осмотре внутри обнаружились сложенные джинсы ифутболка. Айпод по-прежнему лежал в боковом кармашке. Я подумала, не оставитьли рюкзак на время здесь, но решила взять его с собой — вдруг Оберонрассердится и прикажет сжечь мое имущество? Мешок по-прежнему мой, родной, внем все, чем я владею в этом мире. Несмотря на некоторую неловкость, я закинуларюкзак на плечо: принцесса-деревенщина с ярко-оранжевым вещмешком.

— Идем, — выдохнула Ткачиха, закутываясь в чернуюполупрозрачную шаль. — Элизий ждет. И вот еще, полукровка: я славно потрудиласьнад твоим нарядом. Ты уж постарайся остаться в живых.

Мы вышли через заросли на главный двор. Как и прежде, на немтолпились фейри, но общий настрой изменился, в воздухе словно потемнело.Гремела музыка, навязчиво и хищно, а фейри танцевали, подпрыгивали и кружилисьв безумной пляске. Какой-то сатир склонился над покорной краснокожей девушкой,схватил ее за талию и впился в губы. Две лисьеухие женщины с горящими золотомглазами теснили очарованного домового. Придворные кружились в завораживающемтанце, их чувственные движения переполняла страсть.

Меня охватило безумное желание присоединиться к ним,запрокинуть голову и кружиться под музыку, куда бы она меня ни завела. На миг язакрыла глаза, чувствуя, как звуки уносят мою душу в небеса. Дыханиеперехватило, я начала раскачиваться в такт мелодии, и меня повлекло в кругтанцоров.

Я сильно, до крови, прикусила губу и от острой болиопомнилась.

«Соберись, Меган! Будь начеку. Сейчас нельзя ни есть, нитанцевать, ни заговаривать с незнакомцами. Сконцентрируйся на деле». За длиннымстолом, в окружении рыцарей и троллей Светлого двора, Оберон и Титания сиделибок о бок и старательно друг друга игнорировали. Оберон подпирал голову кулакоми разглядывал свой двор; Титания будто проглотила ледяную швабру.

Пака видно не было. Освободил ли его Оберон?

— Празднуешь? — промурлыкал знакомый голос.

— Грималкин! — воскликнула я при виде серого кота,устроившегося на каком-то столбике и кутавшегося в собственный хвост.Золотистые глаза уставились на меня с ленивым равнодушием. — Что ты тутделаешь?

Он зевнул.

— Хотел вздремнуть, но тут, похоже, вскоре станет интересно,так что покручусь пока поблизости. — Кот поднялся, потянулся, выгнув спинудугой, и искоса посмотрел на меня. — Ну что, человек, как живется при двореОберона?

— Ты знал! — упрекнула я, а кот уселся и принялся вылизыватьлапу. — Ты с самого начала знал, кто я! Потому и согласился проводить меня кПаку — хотел шантажировать Оберона.