— Обещаю, что вас не тронут.

— Могу ли я вам верить?

— Ну, Лаптеву вы верите?

— Лаптеву да.

— А я все равно что он.

— Ладно, — решил сменить тему Мартынов. — Якое-что купил на ужин.

— Да? — довольно неопределенно отозвалась Женя.

— Кто будет готовить я или вы?

— Готовить? — растерялась Женя, которая быласовсем не сильна в кулинарии.

По дороге она съела пончик и запила его стаканом простойводы. Голод был утолен, и что-нибудь стряпать, возвратившись в квартиру Вени,она вовсе не собиралась.

— Надо договориться о готовке? — переспросила она.

— С одной стороны, этим должны были бы заняться вы,поскольку вы женщина, — заявил Мартынов менторским тоном — А сдругой? — с надеждой спросила Женя.

— А с другой, вы целый день провели на ногах. Я вернопонимаю?

— Верно, — вздохнула Женя. — В настоящиймомент я ищу работу.

— Да? А какую, если не секрет?

— Секретарскую.

Мартынов быстро закашлялся, чтобы заглушить готовоевырваться восклицание. Да кто же возьмет такое чмо болотное в секретарши? Онеще раз критически обозрел Женю. Она, конечно, классно держится и вообще, судяпо всему, человек с изюминкой, но фасад у нее — не приведи господи. Надосказать Веньке, чтобы он ее просветил на этот счет. Они ведь друзья! Неужели онпо дружбе не может подсказать дамочке, что таких секретарш в приемных давно недержат.

— В сущности, ужин уже ждет, — сказал между темМартынов.

— Вы прекрасно готовите, — похвалила голоднаяЖеня, усаживаясь за стол.

Мартынов нажарил две сковородки полуфабрикатов. С одной онтеперь снимал картофельные котлеты, с другой — бифштексы глубокой заморозки.

— О, у меня богатый опыт в этом деле!

— А что ваша жена? — с набитым ртом спросила Женя.

Вопрос как-то непроизвольно выскочил у нее. Она была ужеготова провалиться сквозь землю или, по крайней мере, забраться под стол.Обещала же Веньке не проколоться и не поднимать щекотливых вопросов. ОднакоМартынов, казалось, воспринял все спокойно.

— Жена? — переспросил он. — Ну… В настоящиймомент у меня с ней сложные взаимоотношения. — Потом подумал и добавил:

— С бывшей женой.

«Вероятно, жена выгнала его из дому, узнав о его сердечнойтайне, — тут же подумала Женя. — Или он сам ушел. Вот почему у негонет жилплощади». Она и мысли не допускала, что сердце ему разбила законнаясупруга. С такой потрясающей физиономией невозможно быть однолюбом. По крайнеймере, Женя в это не верила.

Веня Лаптев загодя размазал по своей голове специальнуюпенку, которая, как и было обещано продавщицей, придала его волосам рыжеватыйоттенок, и причесался. На этом он посчитал маскировку законченной. Надопризнать, что тщательно причесанного его действительно трудно было узнать.

— Мил. Чертовски мил, — сказал он своему отражениюв зеркале и весело продул зубчики расчески.

Когда он ехал в метро, то несколько раз поймал на себезаинтересованные девичьи взгляды. «Может быть, для счастья достаточно тщательнопричесываться по утрам? — подумал он с некоторой долей изумления. —Раньше на меня никто так не смотрел. Возможно, по мнению женщин, у парня сприлизанным чубом хорошие жизненные перспективы? Кажется, я похож на любимчиканачальства». Размышляя таким образом, он незаметно для себя добрался до места.

Видеопрокат встретил его ярким люминесцентным светом ипрелестными мордашками девочек, выдающих кассеты.

— Алло! — сказал Веня и постучал заранееприготовленной монеткой по стойке. — Красавицы! Говорят, в восемь у васпоказывают кино. Я хочу поглядеть, это можно устроить?

— Отчего же нет? Платите, пожалуйста. Расценки передвами. А потом проходите туда. — Губастенькая блондинка с густонарумяненными скулами показала рукой, куда идти.

Веня залюбовался на нее и даже не сразу сообразил, чтоблондинка ждет денег. Наконец он пришел в себя, расплатился и неспешнопрошествовал к широко открытой двери. Внутри уже сидели зрители. Онирассредоточились по комнате, устроившись кто на диванчиках, кто на креслах, ктона стульях перед небольшими круглыми столиками. Занавески в комнате былизадернуты, создавая приятную полутьму.

— Добрый вечер! — громко поздоровался Веня,отыскав для себя подходящее местечко.

По дороге он споткнулся, чертыхнулся, потом сильнозакашлялся. Он хотел, чтобы на него обратили внимание.

На его приветствие присутствующие ответили бормотаниемразной степени внятности. Только один толстый и одышливый мужчина веселосказал:

— Салют!

Публика в видеоклубе собралась самая что ни на естьразношерстная. Две девицы лет семнадцати, угрюмый тип в спортивном костюме,пара деловичков, жарко обсуждающих какие-то свои проблемы, несколько дамсреднего возраста, обменивающихся степенными замечаниями, да еще старик состарушкой, держащиеся за руки.

«Наверное, старикам и детям даются какие-то льготы», —мимоходом подумал Лаптев. Без двух минут восемь в комнату вошел человексреднего возраста, весь вид которого выражал уныние. У него были унылый рот,унылые глаза и даже унылые руки, безвольно повисшие вдоль туловища. Человек былневысок и довольно упитан, однако двигался легко и неслышно. Лаптев подумал,что это и есть Вован, помощник погибшего Кокина.

— Мы начинаем, — невыразительно предупредил тотпублику и включил аппаратуру.

Веня, который последний раз смотрел кино много месяцевназад, с упоением отдался действию, происходящему на экране. Он мог себе этопозволить, поскольку восьмичасовой сеанс его мало интересовал. На негоприходили случайные люди. А ему нужны были завсегдатаи, те, что ходят ввидеоклуб постоянно, а значит, составляют костяк десятичасовых просмотров.

— Говорят, сегодня будет еще кино? — спросил он,наклонившись к даме, оставшейся на своем месте после того, как прошлизаключительные титры и в комнате включили свет.

. — Да, будет еще один. Через… — Дама поднесла часикипоближе к глазам. — Через пятнадцать минут.

— Чтобы посмотреть, надо заплатить еще столькоже? — не отставал Веня.

Дама благосклонно кивнула головой. Несмотря на то что на видей было лет сорок пять, она все еще оставалась потрясающе красивой, ни одинмужчина не посмел бы этого отрицать. Ярко-синие глаза с большими веками,крупный рот, точеный носик, узкий подбородок — все безупречно. Кроме того, уженщины была эффектная стрижка. Ее волосы были угольно-черными, что составлялоприятный контраст с ярко-розовой помадой.