Не получив никаких сведений в Аукционной камере, Власков задумался, возвращаться ли ему в сыскное отделение, либо… И здесь его осенила неожиданная мысль. Обычно начинают дознание с родственников или тех, кто становился наследником. А почему бы не проверить, от кого досталось состояние Николаю Ивановичу? Кого он обошёл в погоне за обладанием наследства? Ведь об этом упоминала Ольга Николаевна. Чем судьба не шутит? Может быть, здесь повезёт. Хотя, конечно, спустя три года мстить за неполученное наследство?.. Очевидно, глупо, да и наследует к тому времени уже кто-то другой. А значит, действовать придётся в интересах третьего лица. Не сходится… Николай Семёнович остановился и провёл рукой по лицу. Зачем убивать ни в чём не повинных приятелей Власова? От них никакого прибытка же не будет?

Но, невзирая на новые мысли, Власков направил свои стопы на Невский проспект в контору нотариуса Воздвиженского, резонно рассудив, что последний может знать содержание духовного завещания, сделавшего Власова состоятельным человеком.

Дмитрий Иванович, заложив пальцы в часовые карманы жилета, прохаживался по кабинету, поглядывая на чиновника для поручений.

— Николай Семёнович, — нотариус покачал головой, — вы меня ввергаете в неприятное положение. Да, я понимаю, что господин Власов, упокой, Господи, его душу, — Воздвиженский перекрестился, — уже предстал перед Всевышним, но я должен выполнять свои обязанности…

— Дмитрий Иванович, — перебил нотариуса Власков, улыбнувшись уголками губ, — скажите прямо, что вам неизвестно, от кого Николай Иванович получил наследство.

— Зачем вам? Я понимаю, когда полиция проявляет интерес к наследникам, считая каждого из них причастным к убийству, — Воздвиженский явно передразнил кого-то отсутствующего здесь, — но прошлые дела зачем?

— Иной раз там кроется подсказка к нынешнему делу.

— Ну хорошо, — тоном одолжения сказал нотариус (но не сообщил, что после первого визита чиновника для поручений проверил, кому наследовал Власов), — я скажу вам.

Дмитрий Иванович достал с полки журнал для записей.

Власков отметил, что Воздвиженский не стал искать, а взял именно тот, который нужен.

— Вот, — нотариус открыл одну из страниц и прочертил пальцем, — Николай Иванович Власов наследовал по духовному завещанию Надежды Павловны Веремеевой, сестры отца, имение в Псковской губернии.

— Были ли ещё наследники?

— Нет, — категорично ответил Дмитрий Иванович, — не было. — Он на некоторое время задумался, потом добавил: — хотя… — видимо, в памяти начало что-то всплывать. — Постойте, — он остановился, раскрыл широко глаза. — Господи, как я мог забыть? А ведь вы правы, любезный Николай Семёнович, вы абсолютно правы. Господин Власов давно пользовался моими услугами. А три года тому он неожиданно заявляет, что стал наследником состояния, не слишком крупного, но достаточного, чтобы жить в старости, не прилагая усилий, если не спустить от радости всё сразу. Но Николай Иванович рассудительный, простите, был рассудительным человеком. Нет, не стал Гобсеком. Жил в своё удовольствие, но разум от свалившегося на него богатства не потерял. Вот здесь начинается самое удивительное. Тогда же ко мне приходил мужчина лет тридцати. Как он узнал, что я веду дела Власова, мне не ведомо. Но одним погожим днём он явился ко мне, обещал золотые горы, только чтобы Николаю Ивановичу не досталось наследство.

— И что? Тот человек ушёл ни с чем, или вы не сошлись в сумме? — Николай Семёнович прикусил язык, но поздно. Последние оскорбительные слова растворились в воздухе.

Нотариус так тяжело вздохнул, что казалось, сейчас раздавшийся голос буден слышен на другом конце города. Но произошло иное. Дмитрий Иванович взглянул на чиновника для поручений так, что у последнего потёк пот по позвоночнику.

— Простите, ради бога, мою несдержанность, — только и произнёс Власков.

— Не вы первый, — Воздвиженский горделиво повернулся к окну, задрав подбородок кверху, и стал походить на толстенького римского императора, утерявшего тогу. Потом повернулся к сыскному агенту и опять стал обычным петербургским нотариусом.

— Тот человек вам не угрожал?

— О нет! Но одарил таким взглядом, что, я вам скажу, похлеще самых бранных слов будет.

— Вы не запомнили его имени?

Воздвиженский наморщил лоб.

— То ли Иван Иванович, то ли Иван Степанович… нет, увольте, мне не вспомнить. Ведь три года прошло.

— Вы сказали, ему на вид около тридцати?

— Примерно так.

— Как он выглядел?

— Николай Семёныч, здесь то, что три дня тому, иной раз не припомнишь, не то, что три года.

— Но всё-таки, попробуйте вспомнить. Господа с такими предложениями ведь не каждый день приходят?

— Верно, но три года минуло! — снова возмутился Воздвиженский, но, увидев умоляющий взгляд чиновника для поручений, смилостивился: — Ну, хорошо. Ростом он с вас будет. Волосы тёмные, помнится, коротко стрижены. Лицо… худое, и синева на скулах и щеках. Вначале мне подумалось, что он небрит, но нет, выбрит до синевы. Глаза… не помню, то ли синие, то ли серые. Нос такой… — он показал рукой — прямой, истинно греческий.

— Говорил он чисто или с акцентом?

— Вот говор у него, действительно, не петербургский, а скорее московский, с эдаким их произношением, — скривился Дмитрий Иванович, которому припомнилась неприятная история, происшедшая с ним недавно в Москве.

— Какие-нибудь особые приметы? Шрамы? Родинки? Или ещё что?

— Николай Семёнович, не заставляйте меня придумывать несуществующие детали. Иначе такого вам навспоминаю…

Власков, прикусив губу, застыл в ожидании.

Нотариус покачал головой, слегка поморщился.

— Теперь вот, Николай Семёнович, спустя столько времени, я воочию вижу, что меня тогда больше всего поразило. Одет он был неряшливо, — медленно проговорил Воздвиженский, — мне показалось, что даже с чужого плеча или в таком затасканном костюме, что, простите, я бы прислуге постеснялся отдать.

— Неряшлив или…

— Нет-нет, изношенный пиджак, какие-то кургузые брюки и стоптанные туфли из дешёвой кожи. Вот об этом я в точности вам доложу.

— Не припомните, больше претендентов не нашлось на наследство тётушки? Никто не пытался оспорить завещание?

— Никто, даже попытки не было.

— А тот господин больше к вам не приходил?

— Нет.

— Вы точно помните?

— Вы меня обижаете своими подозрениями, господин Власков, — голос нотариуса приобрёл металлические нотки, — я, всё-таки, не пустым делом занимаюсь, а должен память иметь, чтобы документы ненароком не перепутать. Знаете ли, мне моя репутация дорога.

— Дмитрий Иванович, простите за излишнюю придирчивость, но сами, как имеющий дело с законом, знаете, что иногда даже маленькая подробность изменяет всю сложившуюся картину.

Воздвиженский не ответил.

— Благодарю, Дмитрий Иванович, за беседу, простите, что отнял ваше время.

8

Мечислав Николаевич нанёс