Через два часа Головня умер, не приходя в сознание. Врач,вызванный охранниками, констатировал, что смерть наступила в результате второйволны тиротоксического криза.

На закрытом пляже за домом доктора было мало народу. Человекпять отдыхающих из соседнего пансионата играли в карты на сдвинутых лежаках,двое маленьких детей возились с галькой у самой кромки моря, их родителидремали тут же, лежа на полотенцах. Солнце уже не жгло, медленно сползало кгоризонту, к розовато-серебристому длинному облаку у западной кромки моря.Начинался ленивый, безветренный вечер.

— Ты отлично плаваешь, — сказал Вадим, когда они вышли изморя.

— Ты тоже, — улыбнулась Маша, откидывая мокрые волосы солба.

Толстая дама в купальнике-бикини отделилась от группы картежникови направилась к ним, сжимая в губах длинную коричневую сигарету и окидываявысокую широкоплечую фигуру доктора откровенным многозначительным взглядом.Вадим в это время растирал Машу большим полотенцем.

— Простите, у вас огонька не найдется? — Дама кокетливотряхнула черно-белыми пергидрольными кудряшками.

— Пожалуйста. — Доктор достал зажигалку из карманавалявшихся на лежаке джинсов и дал даме прикурить.

— Спасибо, — обворожительно улыбнулась дама и выпустила дымиз ноздрей, — у нас у всех газ кончился.

Возвращаться к своей карточной компании она явно не спешила.

— Вы так молоды, а уже такая взрослая дочь. — Она надменно иравнодушно взглянула на завернутую в полотенце Машу.

— Я не так уж молод, — Вадим любезно улыбнулся даме, — а этоне дочь. Это моя жена.

Тонкие, выщипанные в ниточку брови дамы медленно поползливверх.

— Ах, извините! — Она обиженно повела полными плечами и тутже удалилась.

Маша, уткнувшись доктору в грудь, тихо засмеялась.

— Ну и личико стало у этой милой леди! Представляешь, еслибы я и правда являлась твоей женой…

— Кстати, неплохая идея, — он обнял Машу за плечи, — оченьнеплохая идея. Мы с тобой это обдумаем, ладно?

— Почему ты не женат? Только, пожалуйста, ответь серьезно.

— Жена ушла от меня десять лет назад.

— А почему потом не женился?

— Как я мог жениться на женщине, которую встретил толькосейчас? Мне пришлось дождаться, когда станешь совершеннолетней, приедешь одна вэтот город, потом попытаешься уехать отсюда на товарняке.

— Вадим, перестань, пожалуйста.

— Малыш, я не шучу. — Его глаза смотрели серьезно.

— А дети есть у тебя?

— Сын. Двадцать пять лет. Зовут Сережа, живет в Квебеке.Женился на канадке украинского происхождения.

— Значит, ты совершенно один?

— Теперь уже нет. Теперь я с тобой. И нам пора ужинать.

Метрдотель небольшого приморского ресторана «Парадиз»поздоровался с доктором за руку и, проводив Машу долгим оценивающим взглядом,подумал:

«В советское время такие тощие цыплята стоили два двадцать вкулинарии».

Доктор часто наведывался в этот ресторан, но ни разу еще неприходил сюда с женщиной. Официанты поглядывали с любопытством. Роскошнаяблондинка Ларочка в синем форменном платье без рукавов склонилась над столиком,обдавая запахом духов «Криатюр» и щедро демонстрируя мощную грудь в глубокомдекольте, пропела:

— Добрый вечер, Вадим Николаевич! Сегодня очень свежаяфорель.

— Машенька, ты будешь форель? — спросил доктор.

— Да.

— Выпьешь что-нибудь?

— Белое мартини, совсем немножко. Когда официантка отошла,надменно покачивая бедрами, Маша спросила:

— Ты здесь часто бываешь?

— Да. Здесь спокойно. Народу мало, нет этой жуткойгрохочущей музыки, кормят неплохо.

Через несколько минут подошел метрдотель и, наклонившись куху доктора, прошептал:

— Вадим Николаевич, вас к телефону.

Доктор специально оставил дома свой сотовый телефон, будточувствовал — не дадут ему спокойно провести вечер. Слишком уж все складывалосьхорошо. Но достали и здесь.

— У него кровит шов, — услышал он тяжелый бас фельдшера изгорного госпиталя, — ты можешь приехать прямо сейчас?

— Температура?

— Нормальная.

— Ты сам-то смотрел? Не может у него кровить шов. Опятьнебось паникует, как с гранатовым соком?

— Ты должен приехать, — мрачно ответил фельдшер, — мне онпосмотреть не дает, требует тебя.

— Хорошо, — вздохнул доктор и повесил трубку. Курившая устола, на котором стоял телефон, официантка Ларочка загасила сигарету и томнопроизнесла:

— Вадим Николаевич, горячее подавать? Ваша форель ужеготова.

— Подавай, Ларочка. Очень есть хочется, — улыбнулся доктор.

— Что-нибудь случилось? — спросила Маша, когда он вернулсяза столик.

— Все нормально, малыш. Мне надо будет съездить, посмотретьодного больного.

— Далеко?

— Не очень. За городом. Мы сейчас спокойно поужинаем, потомя отвезу тебя домой.

Ларочка расставила на столе тарелки с форелью, поменялапепельницы и сочувственно покачала головой:

— Нет вам покоя, Вадим Николаевич, ни днем, ни ночью.

— Такая моя докторская судьба, — развел он руками.

У ресторана рядом с «Тойотой» стоял грязноватый военный«газик». За рулем сидел молодой кавказец с лихими усиками, тот самый, чтопоглядывал через просвет в заборе. Маша вежливо поздоровалась с ним, усатый важнокивнул в ответ.

Вадим и Маша сели в «Тойоту», «газик» поехал следом.

— Это они из-за города так быстро за тобой приехали? —спросила Маша.

— Больной уж очень важный. Меня почти всегда возит к немуэтот «газик». Когда я в городе, он тоже. К важному больному могут вызвать влюбой момент.

Вадим проводил Машу в дом, «газик» ждал у ворот.

— Ты вернешься поздно? — спросила Маша.

— Не знаю, как получится, — он прижал ее к себе, поцеловал впробор, — ты ложись спать, малыш. Не жди меня.