«Там мог быть мой читательский билет, из Театральнойбиблиотеки! На билете про меня все: фамилия, телефон, домашний адрес, серия иномер паспорта, название института, курс… Однако зачем так много знать очеловеке, которого они и человеком-то не сочли, хотели изнасиловать ииспользовать в качестве бесплатной рабочей силы? Но ведь один из звонившихназвал меня по имени. Вряд ли Вадим успел предупредить кого-то, что здесьгостит некая Маша. И тем более вряд ли он стал бы предупреждать этого „друга“ скавказским акцентом…»

Телефон зазвонил опять. Прошел всего час. Маша трубку невзяла, но все время, пока раздавалось назойливое однообразное треньканье,сидела, стараясь не дышать, будто маленький сотовый телефон — живое существо иот него исходит опасность.

Когда телефон наконец затих, ей удалось успокоиться исобраться с мыслями. «Да, если предположить, что Вадим все-таки предупредилэтого „друга“, то вполне логично поведать „другу“ и про суточное дежурство. Ион бы не стал звонить сюда, а позвонил бы в больницу».

И тут послышался настойчивый сигнал машины. Судя по звуку,машина стояла у самых ворот.

— Как мне это надоело! — громко вслух сказала Маша. — Чегоони от меня хотят? Выманить из дома? Когда я выходила во двор, на меня простосмотрели, не трогали. Еще хотят посмотреть? Нервы треплют?

Она решительно отперла входную дверь. Гудки тут же прекратились.Стало очень тихо. Маша подошла к просвету в заборе, заметила сквозь узкую щельзаляпанные грязью задние колеса, брезентовый верх. У ворот стоял военный«газик». Маша приблизила лицо к просвету, пытаясь разглядеть номер — на всякийслучай. И тут же отпрянула. Прямо напротив, со стороны улицы, практически нос кносу возникла улыбающаяся физиономия с лихими черными усиками.

— Слюшай, пачыму такой сырдытыи? — спросила физиономия.

— Что вам нужно?

— Мынэ докытар нужино!

— Его нет. Он в больнице, на дежурстве. — Ей казалось, чтофразу она повторяет в десятый раз за сегодняшний день.

— А ты кыто? Кыто ты докытару?

— Послушайте, — тяжело вздохнула Маша, — ну почему вам этотак интересно? Вы сами ему кто? Сват? Брат? Родная мать или законная жена?

— У докытара нэт жины. — Машин напор немного смутил усатого.— Слушай, нэ сэрдысь, сыкажи толко, давыно зынаишь докытар?

— Всю жизнь. С раннего детства. Устраивает?

— Так бы и сыказала сыразу! — почему-то обрадовался усатый.— Слушай, тыбэ будыт он званит?

— Обязательно.

— Мынэ дашь с ным пагаварыт?

— Ладно, — согласилась Маша, — я дам вам с ним поговорить.

«Может, я зря паникую? — размышляла она, возвращаясь в дом.— Может, эти никакого отношения к тем не имеют? Действительно, пусть Вадимпоговорит с этим усатым. Может, они отстанут?»

Вадим позвонил через двадцать минут.

— Все в порядке, Машенька, — сказал он, выслушав ее рассказоб осаждающих дом кавказцах, — это связано с моей работой. Они просто не могутдозвониться в больницу, а им срочно нужна консультация по поводу одногобольного. Ты не бойся, они тебя не тронут.

— Но откуда тот, в телефоне, узнал мое имя?

— Машенька, я приеду завтра утром и все тебе объясню.Хорошо? Ты их не бойся.

— Хорошо, — неуверенно согласилась Маша, — только этотусатый ждет у забора. Он просил, чтобы я дала ему с вами… с тобой поговорить.

— Дай ему телефон.

— Что, ворота открыть? Впустить его?

— Нет, можешь передать через забор. Дотянешься?

— Попробую.

Усатый стоял, почти втиснув лицо между секциями забора.Привстав на цыпочки, Маша передала ему телефон. Он быстро заговорил на своемязыке, только иногда мелькало русское слово «температура».

Наконец усатый вернул ей телефон.

— Машенька, тебя больше никто беспокоить не будет, —услышала она голос Вадима, — можешь открыть окна, сходить на пляж. Обязательнопообедай. Я тебе позвоню вечером.

Примерно через полчаса Аслан Ахмеджанов уже знал, чтодевушка Маша, которую сняли с товарняка люди Ахмеда, — старая знакомая доктора,а не просто случайная бродяжка. Следовательно, доктор имел полное моральноеправо поступить так, как поступил. И говорить тут не о чем. Ахмед был не прав.Непонятно, конечно, как она оказалась в товарняке, но желании можно выяснить иэто, и все остальное про Кузьмину Марию Львовну, студентку актерского отделенияВысшего театрального училища имени Щепкина.

А еще через десять минут позвонил сам Ревенко.

Он звонил фельдшеру, и тот задал ему несколько вопросов поповоду одного из раненых.

Слушая короткие реплики фельдшера, Ахмеджанов закурил, сталпо давней привычке пускать ровные колечки дыма в потолок и подумал о том, что вконце концов доктор тоже мужчина, в доме его очень давно не появлялось ни однойженщины. Что ж тут странного, если наконец появилась?

На тумбочке у кровати рядом с пепельницей и помятой пачкойсигарет «Кэмел» валялась маленькая синяя книжечка — читательский билетТеатральной библиотеки.

* * *

Они не знали расписания его дежурств в больнице. График былскользящий, врачи иногда подменяли друг друга. По давней договоренности, вбольницу с гор никогда не звонили, связывались с ним только по его сотовомутелефону. Они еще полтора года назад согласились, что в ординаторскую им лучшене звонить.

С температурой у раненого он разобрался. Ехать в горы сейчаснеобходимость отпала. И слава богу. Он устал за эти сутки, провел не две, а триоперации, одна — очень тяжелая. Но главное, ему хотелось домой. Там Машенька.Даже не верилось, что он приедет, а она там.

«Вот возьмет и скажет: я хочу в Москву, к маме с папой, —грустно подумал он, — потребует, чтобы я отправил ее домой сегодня, сейчас…»

К воротам он подъехал в девять утра. В доме стояла тишина,он вошел, стараясь не шуметь, заглянул в спальню. Машенька спала, но тут жеоткрыла глаза села на кровати, улыбнулась и произнесла:

— Доброе утро. Я сейчас встану. Вам… тебе, наверное, надопоспать после дежурства. А на диване в гостиной неудобно.

— В любом случае я должен сначала принять душ, — улыбнулсяон в ответ.

Она заметила, что он выглядит очень усталым, щеки за ночьзаросли колючей щетиной. Голубые глаза смотрели ласково и как-то растерянно.