купил золотой трофей у афганского офицера. В 1874 году Монтегю приобрел эту монету у Стратта через аукцион. В 1896 году эта монета была продана вместе с остальной частью коллекции Монтегю, попав, таким образом, в выдающийся кабинет Генри Осборна О’Хагана[487]. Десять лет спустя О’Хаган странным образом решил «отказаться от занятий» нумизматикой. Аукционный дом Сотбис выставил на продажу золотой статер Евкратида, который в результате перешел в руки британского коллекционера Чарльза Теодора Селтмана — человека, получившего почетные медали Королевского нумизматического общества, Королевского общества искусств и Американского нумизматического общества. В 1921 году президент последнего заплатил Селтману за эту монету около четырнадцати долларов. Великий Эдвард Ньюэлл, безусловно, мог себе это позволить, ведь он унаследовал семейное состояние компании «Бэйн Вэгон», разбогатевшей на поддержке массовой миграции поселенцев на американский Запад в XIX веке. Богатый, много путешествовавший и хорошо образованный, Ньюэлл собрал невероятную монетную коллекцию и написал столько книг и статей по нумизматике, что из них можно было бы составить небольшую библиотеку. Его деятельность окончательно перевела США в число стран-лидеров научных исследований античных монет, а Ньюэлл отдал все свои силы и ресурсы развитию любимого им Американского нумизматического общества. После его смерти в 1941 году 87 603 монеты из его собрания перешли учреждению, которым он руководил с 1916 года[488]. Одной из них была золотая монета Евкратида, которая и поныне находится в собрании общества.

Рис. 6.1. Золотой статер Евкратида Великого, Бактрия, II в. до н. э. Использовался как перстень с печаткой, эскиз Боба Лэпсли. Предоставлено Saudi Aramco World/SAWDIA.

Под этой монетой, хранящейся в лотке монетного шкафа, лежит аккуратно спрятанная небольшая бумажная этикетка, заполненная рукой Ньюэлла. На ней приведено описание монеты, ее вес в граммах, происхождение, а также в виде шифра отражена ее стоимость. Почти все музеи и крупные коллекционеры используют похожие этикетки для записи таких сведений о монетах, как инвентарный номер, вес, металл, указание стандартной каталожной ссылки, а также предыдущего владельца. Иногда этикетки могут накапливаться под монетой, как страницы в паспорте, сохраняя записи о ее путешествиях по всему миру. Нумизматы уделяют пристальное внимание этим кусочкам бумаги, потому что мы никогда не узнаем монету по-настоящему, пока не узнаем ее историю[489]. Зачастую происхождение повышает ценность монеты в глазах коллекционера, а также легализует право собственности на предметы старины, для которых можно предоставить документальное подтверждение присутствия на рынке до 1970 года[490] (см. об этом далее в девятой главе).

Модернизируя нумизматику

По мере того, как нумизматика становилась все менее и менее аристократической, такие энтузиасты, как Монтегю, О’Хаган и Ньюэлл организовывались в клубы, советы и научные общества. Монтегю и О’Хаган стали членами Британского нумизматического общества, а Ньюэлл был избран президентом Американского нумизматического общества и Нью-Йоркского нумизматического клуба. Возможно, их имена были не у всех на слуху, однако в создании нумизматических организаций принимали участие и настоящие знаменитости. Среди них выделялся актер Бадди Эбсен, который в 1987 году помог основать Монетный клуб Беверли-Хиллз. В 1960-х Эбсен сыграл знаменитую роль Джеда Клэмпета в ситкоме «Деревенщина в Беверли-Хиллз», по сюжету которого разбогатевший деревенский клан переезжает в Калифорнию. В одном из эпизодов Джед, глава этого клана, задается вопросом, почему торговый автомат не выдал ему конфет на 12 тысяч долларов когда он бросил в него редкий десятицентовик, стоящий 12 тысяч долларов[491]. Несомненно, актер Эбсен разбирался в нумизматике лучше своего невежественного телевизионного персонажа.

Некоторые из новых нумизматических организаций способствовали развитию научно-исследовательских работ и стали издавать превосходные академические периодические издания, среди которых «Revue numismatique» (издается в Париже с 1836 года), «Numismatic Chronicle» (публикуется в Лондоне с 1838 года), «Revue belge de numismatique et de sigillographie» (выпускается в Брюсселе с 1842 года), «American Journal of Numismatics» (печатается в Нью-Йорке с 1866 года) и «Zeitschrift für Numismatik» (издается в Берлине с 1874 года)[492]. Эти журналы формализовали и модернизировали нумизматику как научную дисциплину, помогая ученым выстраивать их исследования и анализировать хлынувший поток открытий. В нумизматике появилось множество субдисциплин, поскольку энтузиасты стали интересоваться монетами периферии античного мира — и не только Бактрией или Индией, но еще и Аравией, древнеэфиопским Аксумом (рис. 6.2), а также денежной историей других эпох и регионов мира. Согласно одному подсчету[493], к 1865 году количество обнаруженных разновидностей древних монет достигло ста тысяч. Но и это не стало пределом — французский археолог и профессор нумизматики Эрнест Бабелон[494] вскоре удвоил эту оценку[495]. Он указывал, что только древнегреческая эпоха насчитывает не менее пятисот правителей и правительниц, к чему необходимо добавить почти полторы тысячи городов, в которых чеканились монеты[496]. Римская монетная чеканка была не менее разнообразной, и, конечно же, мы не должны упускать из виду древнюю Южную и Восточную Азию. Спустя столетие после Эккеля, Эрнест Бабелон признал, что больше никогда один человек не сможет постигнуть всю нумизматику. Каждый, признал он, должен выбрать свою специализацию[497].

Рис. 6.2. Золотая монета Эндубиса, Аксумское царство, Восточная Африка, 270–300 гг. ANS 1966.22.1. Воспроизводится с разрешения Американского нумизматического общества.

По мере расширения исследовательского поля, нумизматы, естественно, обращались за поддержкой к новым технологиям. Зачастую мы воспринимаем открытие фотографии в XIX столетии, изобретение компьютеров в XX веке и другие достижения как нечто, само собой разумеющееся. Однако их появление в нумизматике было не мгновенным. В начале коллекционеры, а затем и ученые стали заменять рисунки и гравюры фотографиями, как более дешевым и в целом более надежным средством при публикации монет[498]. Конечно, бывают обстоятельства, когда рисунок полезнее фотографии — например, когда нужно проиллюстрировать сильно корродированную монету, но нумизматы быстро пришли к пониманию того, насколько камера помогает устранить то, что можно было бы назвать «невежеством современного гравера»[499]. Дальнейшее усовершенствование заключалось в объединении фотографии с техникой создания монетных слепков. Преимущество гипсовых слепков заключалось в том, что они предложили фотографу однородный набор объектов без искажений, которые были вызваны неравномерностью бликов на монете и неоднородностью ее окраски. Совсем недавние разработки в области цифровой фотографии расширили возможности для создания превосходных — и даже весьма эстетичных — изображений монет учеными и коллекционерами[500], так что уже многие важные коллекции сегодня оцифрованы и доступны он-лайн.

Вышеупомянутые исследовательские журналы довольно быстро стали использовать фотографию — первой публикацией с ними стала статья об американских центах в «American