– Ты его догнать, – довольно осклабившись, пробормотал старый индеец. – Догнать его, хе-хе!

– И чуть себя не убил, догоняя, – добавил Род. Он окинул взглядом обоих друзей и спросил: – Ну, как нам теперь следует поступить?

– Первым делом, – ответил Ваби, – нужно немедля, не теряя ни минуты, отправляться искать след вунгов. Сейчас все решает время. Один лишний час промедления – и мы можем потерять все!

– Но наши собаки…

– Можете взять моих, – вмешался почтовый курьер. – Это славные, могучие псы, и они еще не устали. Возьмите шестерых, каких сами выберете, а мне оставьте ваших. И мой вам совет: задержитесь тут хотя бы на час, отдохните, накормите собак и плотно поешьте сами. В долгом пути вам это зачтется…

Мукоки что-то одобрительно буркнул, соглашаясь с предложением курьера. Род тут же отправился собирать еще валежника для костра. Вскоре во временном лагере закипела бурная деятельность. Пока курьер распаковывал свои запасы продовольствия, Мукоки и Вабигун тщательно выбирали трех лучших собак из обеих своих упряжек, чтобы запрячь их вместе с собаками почтальона. Псы, отдохнув, теперь изнемогали от голода. При виде большого куска мяса, который принялся резать на куски курьер, они пришли в неописуемое волнение, начали рычать, щелкать зубами, огрызаться друг на друга, и вскоре голоса людей полностью потонули в собачьем лае и визге. Каждая собака получила целый фунт сырого мяса, а его остатки были повешены над углями, вытащенными из большого костра. Тем временем Род пытался продолбить толстый лед озера, чтобы набрать воды. Немного погодя к нему присоединился Ваби.

– Сани готовы, – сообщил он, когда Род на миг остановился перевести дух. – У нас маловато съестных припасов на девять собак и трех человек, зато много патронов. Придется добывать пищу в походе.

– Настреляем хотя бы кроликов, – отозвался Род, возвращаясь к своему делу.

Еще несколько ударов – и из проруби хлынула вода. Набрав пару ведер, друзья вернулись к костру.

Когда с едой было покончено и охотники начали собираться в путь, день уже клонился к вечеру. Острые длинные тени от елей падали на белый озерный лед. Солнце, рано отправляясь на покой за пределы обитаемых мест, совсем не грело. Было всего три часа пополудни, но в воздухе разливался пронизывающий холод. Еще каких-нибудь полчаса – и на западе останется лишь красноватая полоса в темном небе. На дальнем севере ночь опускается стремительно, словно на птичьих крыльях; она окутывает мир, будто осязаемый занавес, сотканный из мрака. Так оно и произошло, когда собаки были запряжены в сани и трое друзей попрощались с курьером почты Гудзонова залива.

– Доберетесь до той стороны озера часа за четыре! – крикнул он вслед Мукоки, который щелкал хлыстом, поднимая собак в дорогу. – А там я бы на вашем месте устроился на ночь!

Мукоки теперь бежал первым. Он задавал темп и прокладывал тропу. Ваби устроился на санях, а Род, который устал намного меньше прочих, следовал за санями сзади. Спустя некоторое время он положил руку на плечо молодому индейцу и спросил, слегка задыхаясь от быстрого бега:

– Как думаешь… мы к завтрашнему дню… доберемся до нашего старого лагеря на равнине?

– Доберемся, – подтвердил Ваби. – Мукоки ведет нас кратчайшим путем. Ну а дальше… все будет зависеть от тебя.

Род следовал за санями, сберегая дыхание. Ни разу в жизни разум его не работал так напряженно. Когда они окажутся в старом лагере, в котором отлеживался раненый Мукоки, сумеет ли он найти то место, где видел следы Миннетаки? Род был уверен, что сумеет. И все же какое-то смутное чувство – то ли нервозность, то ли страх – одолевало юношу, когда он вспоминал, как в последние два дня пригревало солнце. Нет, он, конечно же, найдет нужное место, даже если снег полностью растаял и все следы сгладились! Но Роду хотелось, чтобы дальше поиски возглавил Мукоки или Вабигун – кто-нибудь из них, детей леса с врожденным инстинктом, как у лисицы, которая чует невидимый след добычи среди опавших листьев…

А если он потерпит неудачу?

Мысли о судьбе Миннетаки заставили похолодеть юношу, хоть он и был разгорячен быстрым бегом.

Подумать только, всего несколько часов назад он был совершенно спокоен и счастлив! Милая младшая сестренка Ваби, как все считали, находилась в безопасности в фактории Кеногами-Хаус. Простившись с друзьями, Родерик направлялся на юг, домой, в большой город, где его ждала мать, и даже не подозревал, как близка беда! Он уезжал и думал о том, что через несколько месяцев, когда наступит весна, он вернется вместе с матерью в Вабинош-Хаус. А дальше они втроем, с Ваби и Мукоки, отправятся в канадскую глушь на поиски таинственной золотой жилы, тайну которой завещали им скелеты из заброшенной хижины…

Все эти воодушевляющие мечты были разрушены сигнальными выстрелами, остановившими «собачью почту». И вот теперь – внезапное возвращение и новая бешеная гонка ради спасения Миннетаки! Трагическая перемена случилась так внезапно, что не укладывалась в голове. Жажда действия переполняла Рода; он бежал рядом с санями, порой даже обгоняя их. Каждые десять минут тот, кто ехал в санях, менялся с бегущим, давая передышку товарищу. Красное свечение в небе на юго-западе уже растаяло, вокруг сгустилась тьма. Впереди исполинской белой простыней, чьи края терялись во мраке, простирались заснеженные просторы озера Нипигон. Ни дерева, ни камня, ни единой приметы, чтобы не сбиться с пути, – однако ни Ваби, ни Мукоки это ничуть не смущало. Вскоре небо усыпали звезды. Вдалеке над горизонтом, над миром снега и льда, поднялся диск восходящей луны – багровый, пульсирующий, словно огненный сгусток. Такую луну порой можно увидеть ясной, морозной северной ночью.

Так неутомимо, миля за милей, прерываясь лишь на короткие передышки в санях, трое охотников мчались через озеро Нипигон. Луна всходила все выше, и ее полыхающее кровавое пламя понемногу выцветало, превращаясь в спокойное бледно-золотистое сияние. Вскоре диск луны торжественно повис в небе, заставляя снег и лед сверкать и искриться. Царила полная тишина – ее нарушало лишь поскрипывание снега под полозьями саней, тихий топот обутых в мокасины собачьих лап да порой несколько отрывистых слов, брошенных одним из бегущих.

На часах Рода было около восьми вечера, когда пейзаж впереди изменился. Ехавший в санях Ваби был первым, кто это заметил.

– Лес! – воскликнул он. – Мы пересекли озеро!

Усталые собаки сразу оживились, будто поняв его слова, а вожак упряжки, учуяв запахи пихты и ели, испустил радостный вой. Черная зазубренная кромка ельника все четче вырисовывалась на усыпанном звездами небе. Не прошло и пяти минут, как упряжные псы сбились в косматую, тяжело дышащую кучу на опушке леса. В этот день люди и собаки из Вабинош-Хауса прошли шестьдесят миль.

– Все, приехали, – объявил Ваби, падая на сани. – Или разбиваем лагерь, или бросайте меня здесь!

Не знающий устали Мукоки уже доставал топор.

– Сейчас никакой отдых! – строго сказал он. – Мы слишком устать! Отдыхать сейчас – нет сил ставить лагерь. Сначала лагерь – потом отдых!

– Ты прав, Муки, – отозвался Ваби с напускной бодростью, поднимаясь с саней. – Если я присяду хоть на пять минут, то засну. Род, набери валежника! Мы с Муки пока построим шалаш.

Не прошло и получаса, как из косматых пихтовых лап был выстроен шалаш, а перед ним гудел костер, озаряя тьму по меньшей мере на двадцать шагов. Притащив из леса несколько сухих стволов, Ваби и Мукоки положили их в огонь, завернулись в шкуры и вскоре крепко спали в ароматном сумраке пихтового шалаша. Род в тот день не настрадался так, как его товарищи, и еще долго сидел у костра, размышляя о превратностях своей судьбы и наблюдая за пляской языков пламени, которые медленно угасали в сгущающемся сумраке. Собаки, подобравшись поближе к рдеющим поленьям, лежали так неподвижно, словно жизнь покинула их тела. Издалека долетел одинокий вой волка; большой белый филин возился где-то в ветвях поблизости от лагеря, то и дело жутковато, почти по-человечески, ухая и хохоча. Деревья потрескивали