прошел в тот день. Тщетно взгляд Рода скользил по снегу, пытаясь найти следы своего прежнего пребывания. Снежный покров был девственно-чистым. Оттепель уничтожила все.

От огорчения слезы выступили на глазах юноши. Он быстро отер их, радуясь, что Ваби и Мукоки сейчас далеко, у подножия хребта. Судьба Миннетаки была в его руках – и он потерпел неудачу. Он не хотел теперь глядеть в глаза товарищам, не хотел, чтобы они видели его лицо. «Лучше бы я умер!» – впервые в жизни в отчаянии подумал Род.

Пока Род горевал, его взгляд все так же бездумно скользил по снежной пустыне в тщетных попытках найти примету… И вдруг что-то сверкнуло вдалеке, да так ярко, словно луч солнца попал на оконное стекло.

Радостный возглас сорвался с уст Родерика. Он вспомнил – то был покрытый коркой блестящего льда каменный выступ, на который падали струи ручья. Забыв о спутниках, он со всех ног устремился вниз. Спустившись в узкую долину, Род стремглав бросился к покрытой льдом скале. Через пять минут он был уже там, задыхаясь от волнения и быстрого бега. Сразу за обледенелой скалой проходила та самая санная тропа. Сейчас от нее не осталось и следа, но Род нашел другие приметы: одинокий утес, поднимающийся среди заснеженной поляны, огромный мертвый тополь и – в полумиле – опушку густого леса.

Род повернулся и отчаянно замахал руками своим друзьям, которые все еще держались в отдалении. Затем юноша побежал дальше и снова разразился ликующими криками. Он нашел то самое бревно, на котором сидела Миннетаки, ожидая милости от своих похитителей. И тот самый сухой сучок, рядом с которым он тогда заметил отпечаток ее мокасина! Да, именно здесь разбойники и их пленники устроились тогда на отдых и даже развели костер, и так натоптали, что и оттепель не смогла уничтожить все их следы.

Когда Ваби и Мукоки приблизились, Род указал им все эти приметы. Следующие несколько минут никто не произносил ни слова. Только Мукоки, низко наклонившись к земле, исследовал каждый дюйм поляны. Когда он наконец выпрямился, его лицо отражало крайнее изумление.

Юноши выжидающе глядели на него. Что же такое поразительное увидел на снегу старый индеец?

Однако Мукоки еще не закончил. Он подошел к костровищу, наклонился и исследовал его с такой же дотошностью, что и поляну. Выпрямившись, он казался еще более озадаченным, чем прежде.

– Что там, Муки? – не выдержал Вабигун.

– Всего шестеро, – отозвался тот. – Два погонщик из фактории, четыре вунга!

– Но ведь раненый погонщик говорил, что вунгов было не меньше дюжины! – удивленно ответил Ваби.

Старый воин усмехнулся. На миг его лицо исказила гримаса презрения.

– Погонщик врать, – ответил он. – Сбежать в начале боя. Получить пуля в спину!

Он махнул рукой в сторону опушки леса:

– Под деревья тень, солнце нет. Мы легко идти по следу!

Выражение лица индейца совершенно изменилось. Тщательно скрываемая тревога покинула его, глаза зажглись зловещим предвкушением. Род уже видел у Мукоки такое выражение – совсем недавно, когда они сражались за жизнь Вабигуна, – и очень хорошо знал, что оно означает. Скоро их ждала битва насмерть ради спасения Миннетаки.

Они тихо углубились в лес, всматриваясь в каждую тень и прислушиваясь к каждому звуку. Уходящий на север след вунгов был вполне отчетливым. Не пройдя и ста шагов, Мукоки резко остановился, издав глухое рычание. Прямо на тропе лежало безжизненное тело. Когда мертвец был перевернут на спину, Ваби тут же узнал пропавшего погонщика из Вабинош-Хауса.

– Голова расколот, – заметил Мукоки, обводя упряжку вокруг тела. – Должно быть, его застрелить – а потом добить топором.

Собаки фыркали и вздрагивали, обходя убитого. Род тоже невольно содрогнулся и с тревогой подумал о Миннетаки. Он заметил, что после встречи с мертвецом Мукоки удвоил скорость.

Следующий час они двигались быстро, не останавливаясь. Следы показывали, что вунги шли гуськом, ведя сани между собой. Еще примерно через час преследователи наткнулись на остатки лагеря: погасшее кострище и два шалаша из лапника. Следы вунгов казались совсем свежими, однако отпечатков мокасин Миннетаки среди них не было. Род видел, что Мукоки не находит этому объяснения. Снова и снова старый индеец обходил лагерь, почти уткнувшись носом в снег. Ни один след, ни одна сломанная ветка не ускользали от его взгляда. Что происходит? Миннетаки захватили уже три дня назад, но этому лагерю не больше суток. И где следы девушки?

Эта загадка наполнила сердце Рода невыразимым страхом. Почему вунги сразу не увезли пленницу на север? Почему они устроили лагерь так близко к предыдущему, почему задержались на два дня? Род покосился на Ваби, но тот был так же сбит с толку, как и он сам. В глазах юного индейца тлел отблеск такого же скрытого страха…

Мукоки опустился на корточки рядом с кострищем и глубоко запустил пальцы в пепел. Потом выпрямился и указал на часы Рода.

– Восемь часов, – ответил тот.

– Вунга быть здесь прошлая ночь, – медленно сказал следопыт. – Уйти четыре часа назад.

Что это означало? Неужели Миннетаки ранена? Может, так серьезно, что вунги не осмелились перевозить ее?

Род больше не задавал себе вопросов. Его била дрожь. Ваби и Мукоки с неестественно застывшими лицами, не произнося ни слова, повели собак дальше. Тайна не была разгадана, и никто не хотел высказывать своих предположений. Ясно одно: они идут по пятам за похитителями и каждый час приближает их к цели. Ибо след вунгов становился свежее с каждым шагом.

Но вскоре их ждала еще одна серьезная неожиданность.

Вунги разделились!

На краю небольшой прогалины след одних саней уводил на северо-восток, а других – на северо-запад! И как узнать, в каких санях Миннетаки? Друзья в недоумении переглянулись.

– Мы искать знак, – сказал Мукоки, указывая на северо-восточную тропу. – Знак от Миннетаки. Вы сюда – я туда!

Род поспешно устремился по северо-восточной тропе. На дальнем краю прогалины, где сани нырнули в заросли орешника, у него снова вырвался взволнованный крик. На торчащей ветке, блестя в лучах солнца, покачивалась длинная прядь шелковистых черных волос. Род потянулся к ней, но Ваби перехватил его руку, а в следующий миг к ним подошел Мукоки. Он осторожно прикоснулся к пряди, и его глубоко посаженные глаза сверкнули, как раскаленные угли. Никто не сомневался, что прядь принадлежит прекрасной Миннетаки; но что пугало, так это количество волос. Мукоки дернул прядь, она легко соскочила с ветки. Внезапно старый следопыт издал протяжный шипящий звук – им он пользовался, когда у него заканчивались пристойные английские слова.

– Миннетаки на другой сани!

Он показал юношам конец пряди. Она была обрезана.

– Волосы отрезать – не выдернуть веткой случайно! Вунга их тут нарочно повесить. Хотеть нас обмануть!

Не дожидаясь ответа, он направился к другой тропе, Ваби и Род кинулись за ним.

Четверть мили спустя Мукоки резко остановился и в полной тишине радостно указал на крошечный след рядом с отпечатком полоза. То был след от мокасина Миннетаки. Погонщики-вунги бежали перед санями, и было ясно, что пленница пользуется возможностью оставить знак для тех, кто устремится к ней на помощь.

И все же чем дальше оставался северо-восточный след, тем более тяжкие предчувствия сгущались в душе Рода. Кто знает, не ошиблись ли они? Не перехитрили ли самих себя? Род никогда прежде не сомневался в Мукоки, в его способностях следопыта, но теперь отвратительная мысль назойливо лезла ему в голову. Если вунги могли отрезать у девушки прядь волос, чтобы обмануть преследователей, то что помешало бы им снять с нее один из мокасинов? Много раз Род был уже на грани того, чтобы высказать эту мысль, но уверенность, с которой шли вперед Ваби и Мукоки, останавливала его.

Наконец Род не выдержал.

– Я возвращаюсь! – понизив голос, сообщил он Ваби. – Вернусь на поляну и пройду по другому следу хотя бы милю. Если ничего не найду, догоню вас так быстро, как смогу…

Ваби попытался отговорить его, но Род не слушал. Через несколько минут он снова вернулся на поляну и пошел по второму следу.