— Ой, не могу! Ой, порадовал! — добродушновыкрикивал толстяк, хохоча.

— Да я тебя сейчас! Я тебя!.. — угрожающе двинулсяна него Иван.

— Ну ладно, ладно, мир, — успокаивающе предложилтолстяк, опасливо отступая вглубь. — Я пошутил. Люблю, понимаешь, шутки.Ты кто таков-то, молодец?

— Я — богатырь, Иван-дурак. Пришел с Кащеемсразиться.

— Это хорошо! — обрадованно закивал толстяк, беряИвана под руку и ведя по коридору. — Это здорово! Давно ждем. Этот Кащейнас всех тут просто затретировал. — Толстяк посерьезнел и, остановившись,повернулся лицом к Ивану: — Освободитель ты наш! Герой! Тобой гордится всяземля русская! Не подкачай, Ванюша! — и поволок нашего героя дальше покоридору.

— Да где Кащей-то? — слегка упираясь спросил тот.

— А я откуда знаю? Он не докладывает. Посидим,подождем, чайку попьем.

Коридор кончился, и Иван под руку со своим провожатым вошелв просторный сумрачный зал с большим круглым столом посередине. По стенамгорели редкие факелы.

— Вот, садись сюда, — взял толстяк Ивана за плечи,усаживая его на стул. — Сюда...

Иван сунул меч в ножны и сел, но в тот же миг у стулаподломилась явно заранее подпиленная ножка. Иван с грохотом рухнул на пол, атолстяк, схватившись за животик, зашелся тем же, что и возле двери, счастливымтихим смехом.

— Ой, не могу! Ой, умру! Шутник я, а, Вань?

— Шутник! — зло ответил Иван, пытаясь подняться спола и не понимая, отчего у него это не получается.

— Да ты не сердись, Ваня, — насилу успокоившисьсказал толстяк, — чувство юмора надо иметь. Тут ведь сдохнуть со скукиможно... — И, не выдержав, прыснул снова, наблюдая за тщетными попыткамиИвана встать. — Стул, стул! Я этот клей сам изобрел! Правда, намертво?

Тут только Иван понял, что ему мешает приклеившийся к штанамстул. С проклятием он перевернулся на живот, потом встал на четвереньки, а ужпотом и на ноги поднялся. Стул, само-собой остался приклеенным к штанам тянулих вниз, торчащие горизонтально ножки стесняли движения, а упершаяся подлопатки спинка мешала выпрямиться полностью.

— О-хо-хо! Ой, хи-хи-хи! — надрывался толстяк,побагровев от натуги.

— Гы-гы, — хохотнул Иван неуверенно, а потом невыдержал и захохотал во весь голос. Через минуту они, не в силах устоять наногах в одиночку, стояли с толстяком в обнимку, повизгивая и утирая слезы.

Успокоившись, наконец, и отдышавшись, Иван освободился отобъятий шутника и насупился:

— Портки-то испортил мне!

— Да ты снимай, снимай их! — радостно вскричалтот, — не стесняйся, тута окромя нас с тобой никого нету. Сейчас я тебеновые принесу. Да помоднее — кожаные, с заклепками! — Со словамиэтими он засеменил из зала к боковой двери. На пороге уже остановился исказал: — А ты подкрепись пока, проголодался, небось, с дороги.

Тут только заметил Иван на столе фрукты и сласти. Но не доеды ему было — очень уж стул мешал. Иван с облегчением расстегнул штаны, истул, увлекая их вниз, со стуком упал на каменный пол.

«А вусе ж я в замке Кащеевом», — вспомнил Иван обосторожности и, оставшись лишь в кольчуге да сапогах, снова вынул меч из ножени приготовился ко всему.

Кроме того, что произошло дальше.

Из боковой двери вышла чопорного вида дама в бордовом,складчатом бархатном платье. В руках она держала портки кожаные. На носу еепоблескивало пенсне.

— Велено штаны вам передать, — произнесла онанадменно.

Иван в ужасе бросил меч и обеими руками прикрыл срамноеместо.

— Ай! — взвизгнула дама, приблизившись, —охальник!

— Да я... — залепетал Иван, готовый от стыдапровалиться сквозь землю, — сейчас я, только это... — и он протянулруки к штанам.

— Ой! — снова взвизгнула дама, направив пенсне нато, что ей открылось во всей красе, и отступила назад.

Вновь стыдливо прикрывшись широкими ладонями, Иван, боясьостаться без брюк, шагнул за ней.

— А-а-а!!! — истошно завопила дама и быстро-быстропопятилась к двери. Иван, не отпуская рук, маленькими шажками побежал за ней.

За дверью открылась маленькая комнатка с двумя столами,заваленными инструментами, книгами и разными непонятными предметами.

— Лови! — вдруг крикнула дама и кинула штаны Иванув лицо.

Не находя возможности поднять руки, Иван попробовал пойматьштаны зубами, но только зря клацнул ими, штаны же упали к его ногам.

А дама вдруг залилась знакомым смехом и, схватив себя зароскошно уложенные в прическу волосы, сдернула их прочь.

Под париком пряталась знакомая лысина.

— Это ж я, Ваня, я! — кричал толстяк сквозьсмех, — шучу я так!

Иван молча натянул пришедшиеся впору портки, застегнулся,затем выпрямился и спросил угрожающе:

— Да кто ж ты такой, весельчак?

— Я-то? — переспросил толстяк, улыбаясь и снимаяпенсне.

И тут громыхнуло в комнате раскатисто, и невесть откудавзявшийся ветер пронесся по комнате, потушив чадящие факелы. Но темнота ненаступила. Холодное голубое сияние исходило от стен, пульсируя. Улыбка сползлас лица толстяка, и в призрачном свете оно стало страшным, как у мертвого. А самон стал расти, расти, аж на две головы выше Ивана вымахал. Иван схватился за томесто, где должон был висеть меч, но тут же вспомнил, что оставил его посредизала.

— Я-то? — повторил великан мрачно, и Иван понял,что принятая им за платье одежда была роскошной царской мантией. — КащейБессмертный я!

— А что ж... что ж ты такой упитанный? — вопросилИван, стараясь выиграть время, и помаленьку отступая к дверям.

— Всегда таким был, — ничуть не удивившись вопросуответил Кащей. — Это людишки меня представляют тощим да мрачным. Мол, царьКащей над златом чахнет! Плевал я на злато! По натуре я прикольщик да гурман.Люблю бананы, особливо если шкурку можно кому-нибудь под ноги бросить. К Яге поройзахаживаю, богатырями проезжими полакомиться. Былинки пишу, в которых бояноввысмеиваю. Зело люблю... Эй! Куда ты?

Иван, воспользовавшись болтовней Кащея, выскользнул в дверь,мангустом проворным прыгнул через весь зал, крепко ухватил меч-кладенец зарукоять и, довольный, сказал:

Коль умом не Кубатай,

Понапрасну не болтай...

Видать, общение с боянами не прошло для дурака бесследно. Онсжал меч в ладонях и зорко оглядел зал.

Шагах в пяти от него стоял мрачный Кащей.

— Обхитрил старика, да? — угрожающе спросилон. — Все, Иван. Шуточки кончились.

— Кончились, — согласился Иван, пригнувшись иначиная обходить Кащея по кругу. Тот, зорко глядя на Ивана, спросил: