Ю. Буркин:

— Другу и любимой —

Юлии Студенниковой.

С. Лукьяненко:

— Присоединяюсь...

Ю. Буркин:

— Не понял!

Народ свои песни шлифует в продолжении столетий и доводит довысшей степени искусства.

И. В. Сталин

Ты уймись, уймись, тоска,

У меня в груди,

Это только присказка,

Сказка — впереди...

В. Высоцкий

Иван-дурак лежал на загнетке и рассеянно перебирал рукамитеплые угли. В избе было жарко, родители Ивана не экономили на дровах.Березовые поленья весело потрескивали в печи.

Дверь со скрипом отворилась, и Иван-дурак с надеждойвстрепенулся. Но тут же, потеряв к вошедшему всякий интерес, снова опустилголову. Вошла не мать — статная хлебосольная баба, всегда готовая порадоватьсына сахарным пряником. Вошел отец — дородный мужчина лет пятидесяти, безмалого косая сажень росту, бывший киевский богатырь, а ныне — обедневшийпомещик Муромского уезда.

— Исполать тебе, батько, — приветствовал отцаИван, продолжая ковыряться в углях.

Отец не ответил. Степенно усевшись на корточки перед сыном,оглядел его и сказал удивленно:

— Сколько лет-то тебе, сынок?

Не заподозрив опасности, Иван-дурак стал перебирать черные,перепачканные золой пальцы.

— Раз — тута я ходить начал, да два — заговорил,да три — бык соседский меня боднул... десяток — тута я во первой разпечку с места сдвинул... дюжина — девки дворовые меня приглядели...Осьмнадцать, батько!

— Восемнадцать, — поморщился отец. — от цифры«восемь» сие число происходит... Ну да ладно, как ни кличь, а большой ты стал уменя.

Иван-дурак часто закивал, усаживаясь возле печки накорточки. Отец редко проявлял такое внимание к непутевому сыну, и дурак былпольщен.

А отставной богатырь погладил Ивана-дурака по кудрям ипроникновенно произнес:

— Накину я службу на тебя, Иванушка. Заматерел ты,хватит тебе печь пролеживать да пол просиживать. Поедешь к славному князюВладимиру, Русь от врагов беречь.

— Батько! — пролепетал Иван. — Да ведь...

— Силушкой Бог тебя не обидел, — продолжал темвременем отец, — весь в меня, не отпирайся, не даром так же —Иваном — зовут! Чего головой крутишь?! Нет силы? А кто вчера печь по избедвигал, местечко где не дует выискивал?! А потом еще мамке врал, мол, тут онавсегда и стояла!.. Эх!..

Уличенный Иван-дурак опустил голову и жалобно произнес:

— Глупый я, батько... Не счесть толком, не буквырастолковать... Ой, не надо! Некультурно поступаете, папа!

Иван-отец тем временем извлек из-за печи две потрепанныекнижки. Одну большую с красными петухами на обложке и надписью: «Аз, Буки,Веди». Другую поменьше, с заголовком: «Как вести себя богатырю русскому, илиМоральные присказки, стихами составленные, из былин надерганные.»

— Думал, не заметил я? — укоризненно спросилбывший богатырь. — У отца родного книжки упер и врет еще! Что в «Моральныхприсказках» о вранье сказано?

— Не должон богатырь врать родному батьке,брату-богатырю, да князю Владимиру... — хмуро процитировал дурак.

— А я те кто? Коль не забыл...

— Батько...

— Еще?!

— Брат-богатырь.

— Еще?!

Иван поднял голову, поморгал и тихо спросил:

— Неужели... князь Владимир?

— Дурак! Я тебе еще батько-богатырь! Неужто забыл, какмоя хворостина порет?

— Не забыл, батько, — нервно потирая ладони осуконные штаны, признался Иван-дурак.

— То-то, — поднял палец отец. Затем откашлялся,почесал затылок и сказал: — Сын мой! Сегодня поедешь ко двору князяВладимира. Ни с кем не водись, окромя братьев-богатырей, да Владимира КрасноСолнышко. Приключений не ищи, дурака они сами найдут. Научил я тебя булавоймахать, так послужи теперь земле Русской. С собою могу дать тебе лишь три вещи:пятнадцать рублей серебром, коня знатного, да совет богатырский. Совет такой: сразмаху булава сильнее лупит.

Иван-дурак покивал с благодарностью.

— Напоследок прибавлю, — продолжалИван-отец, — при князе Владимире найди Микулу Селяниновича. Когда-то мы сним соседние пашни пахали. Только пошел в Киев, на службу государеву, ая — в имение удалился...

На минуту отставной богатырь задумался, критическим взглядомокидывая избу... Потом вздохнул и закончил:

— Отдашь Микуле грамотку сию, да помочь попросишь. «Таки так, — скажешь, — хочу быть богатырем, как вы с папой...»

И после слов этих вручил Иван-отец сыну булаву фамильную,нежно шлепнул по загривку и благословил.

Долго ехал Иван в Киев-град. Не потому, что дороги былиплохи, и не потому, что далек был путь от Мурома до столицы. А потому, что нехотелось дураку появляться перед Микулой Селяниновичем безвестным просителем.Куда лучше прийти, например, с отрубленной головой Змея Горыныча за плечамиили, на худой конец, с Соловьем-разбойником под мышкой. Потому Иван выбиралсамые кривые дороги, заглядывал в каждый трактир и выспрашивал про местнуюнечисть.

С нечистью на Руси было плохо. Богатырей в последнее времяразвелось столько, что поголовье Горынычей резко упало. Лишь однажды блеснулИвану луч надежды: назвавшийся Сусаниным пожилой мужичок пообещал провести егок самому логову Лиха Одноглазого. Иван начистил до блеска отцовскую булаву,быстренько перелистал главу «Лихо — не беда» из «Моральных присказок» иотправился в путь. Мужичок долго водил его по болотам, потом махнул рукой ипризнался, что сам заблудился. Иван в сердцах отодрал мужика осиновым прутом,после чего стал искать Лихо сам. Но наткнулся лишь на покосившуюся древнюю избус выбитыми окнами и выломанной дверью. На стене было выцарапано: «Проверено.Лих нет. Богатырь Попович».

Заночевав в избушке, Иван в самом тоскливом расположениидуха отправился прямиком до Киева. Деревушки окрест дороги становились всебольше, выбор в трактирах все богаче, и даже деревенские мужички выгляделипорой сытыми и довольными. Молодые девки лукаво подмигивали статному и молодомудураку.

Иван несколько приободрился. Что ж, пусть и не довелось емуприбыть в Киев прославленным богатырем, ничего. Ведь и сам Алеша Попович несумел найти лиха на дороге из Мурома в Киев! Все еще впереди!

Так думал дурак, поглаживая висящую на поясе булаву. И, какни странно, не ошибался.