— Зачем пожаловал, дурак?

— Постоять за землю русскую!

— Я на нее давно не зарюсь! Говори, что конкретно надо?За кем пришел?

— За сережками! — грозно сообщил Иван. Кащейнахмурился.

— За Сережками? Имя редкое, да не припомню таких. Здесьбыл Вася, Федя сидит в застенках, Иванов да Ивашек целая толпа. Даже ребенокодин есть, Филипком зовут. Поперся один в школу через лес, заплутал, да и попалмне в лапы... Какие Сережки тебе нужны, дурак? Может и отдам. Не люблю ясупротив кладенца драться.

— Василисины сережки, — объяснил Иван, смутночувствуя, что разговор идет о разных вещах.

— Василисины? Ее не обижу, — смущенно призналсяКащей. — Даже если от собаки-князя сыновей родила, все равно...

— Каких сыновей? — завопил Иван. — Сережки! Вушках их носят! С камешками самоцветными, что тебе, ироду, для опытовпонадобились! Отдай, я все прощу!

Лицо Кащея побелело. Он покачал головой и твердо заявил:

— Не отдам. Никогда. Даже не проси.

— Тогда нас меч мой рассудит, — заключил Иван.

— А мой с ним поспорит, — согласился Кащей идостал из-под мантии кривой турецкий ятаган.

Противники закружились по залу, делая ложные выпады и меряядруг друга оценивающими взглядами.

Первым ударил Кащей. Но Иван отразил его выпад, с истиннобогатырской ловкостью отпрыгнул в сторону, и сказал:

— Никогда тебе, нелюди поганой, не одолеть богатырярусского!

Кащей снова замахнулся, и с хриплым смехом сказал:

— А тебе, Иван, никогда меня не убить! Потому что я...

Меч-кладенец пропел свою страшную песню, и ударил по тощейшеи князя тьмы. С мерзким хрустом голова Кащея отделилась от плеч, упала напол, и мгновенно истлела, превратившись в горку черной пыли.

Иван утер со лба трудовой пот и посмотрел на обезглавленногопротивника. А тот слепо пошарил руками, похлопал по обрубку шеи, откудамедленно лилась густая черная кровь... Раздался треск, повалили искры и вонючийдым, из обрубка стремительно проклюнулась новая голова. Ничуть не хуже прежней.

— ...Бессмертный, — закончил прерванную кладенцомречь Кащей. — Бессмертный я, по жизни так вышло!

Иван почувствовал на сердце ледяную лапу страха. Но паникене поддался, и продолжал свои обманные финты и выпады. Минут через пять емуудалось обрубить Кащею руку, но и та выросла вновь. Кащей захохотал:

— Вот прикол-то! Ничего ты со мной не сделаешь,богатырь! А как утомишься — тут тебе и конец!

Иван молча кружил по комнате. Проходя мимо стола богатого,он украдкой спер с него гроздь бананов и засунул за пазуху. «Какутомлюсь — пожую бананов, сил и прибавится», — думал дурак.

— Никак тебе, Иван, не победить меня, — бахвалилсяКащей, — смерть-то моя — в яйце!

Подхватив с пола сломанный стул, с прилипшими к немубогатырскими штанами, Иван запустил его в Кащея. Тот взвыл, скрючился и заорал:

— Дурак ты, Иван-дурак! Не в этом! Сказки надо читать!Все, хватит шутки шутить! Убивать тебя буду!

Сообразив, что Кащей Бессмертный рассердился не на шутку,Иван распахнул какую-то дверь и юркнув в нее, сбежал по ведущей вниз лесенке.

Глазам его предстала большая комната, уставленная дыбами,испанскими сапогами, гильотинами, увешанная цепями и веревками, с железнымипротивнями, на которых зловеще светились раскаленные докрасна железяки. Зрелищебыло жутким.

— Ага! — крикнул Кащей, вбегая вслед заИваном. — Сам в мою пыточную камеру пришел! Молодец!

Иван торопливо оторвал от грозди банан, сжал его могучимипальцами, выстрелив сладкую колбаску мякоти себе в рот. «Дай мне силу великую,фрукт любимый!» — взмолился он мысленно. И вдруг вспомнил встреченного напути бояна Воху с его загадочной былиной: «Зря Иван жевал бананы, не в бананах,видно, суть. Фрукт сей не залечит раны, не поможет отдохнуть. Кожура —другое дело, кожура — всему венец. Шкурку от банана смело примени —врагу конец.»

«Как же ее применить, шкурку бестолковую», — подумалИван. Ничего не придумал, и в сердцах запустил в Кащея банановой кожурой.

— Черт побери! — только и успел крикнуть Кащей,оскальзываясь на шкурке и грузно падая на пол.

— Черт побери, черт побери! — радостно завопилИван, подбегая к Кащею и рубя поверженного врага в капусту.

— Погодь, Иван, я руку сломал! — взмолился Кащей.Но было уже поздно. Могучими ударами богатырь разобрал Кащея на шесть основныхкусков, после чего остановился, решая, что же делать дальше.

Из обрубков Кащея шел дым. Они шевелились и явно норовилисползтись друг к другу. Что же делать? Что?

Иван торопливо схватил жирную волосатую ногу, с давно нестриженнымигрязными ногтями на пальцах, и потащил ее к цепям. Нога сопротивлялась, но водиночку у нее сил явно не хватало. Заковав левую ногу Иван вернулся за правой.Потом и туловище обмотал цепью, затем руки и голову. Проверил надежность оков,вздохнул и присел понаблюдать за результатом.

С треском и грохотом кащеевы конечности приросли к туловищу.Затем голова, мучительно изгибая шею дотянулась до тела, приросла и жалобнокрикнула:

— Что же ты наделал, дурак? Как ты ноги поставил?

Иван покосился на ноги. Мало того, что те неестественновытянулись, дотягиваясь до туловища, они еще и приросли неправильно: левая ногавместо правой, а правая — вместо левой. Руки же росли со спины.Полуметровой длины шея довершала картину, делая Кащея похожим на паука.

— Прикольщик я, Кащеюшка, — ласково сказалИван. — Не обессудь. Так оно получилось.

Кащей подергался-подергался, но цепи оказались прочными.Иван тем временем оглядывал изобилие пыточных инструментов.

— Кащей! Для чего сия штуковинка?

— Для подстригания левого уса, — грустно сказалКащей. — Древняя восточная пытка.

— Жаль без усов ты у нас... А эта фиговинка?

— Для вырывания волос путем возвратно-поступательныхдвижений с увеличивающейся амплитудой.

— Мудрец... Почти как Кубатай. Только что ж ты лысый? Аэта финтифлюшка зачем?

— Ребра перекусывать, и мелкими кусочками через уховытаскивать.

— О! Это пойдет, — оживился Иван.

— Пожалуйста, — вяло согласился Кащей. —Только учти: пытки нечисть не страшат, а убить меня никак невозможно.

Плюнув в сердцах, Иван бросил пыточные причиндалы и побрелиз комнаты, оставив Кащея дергаться в цепях.

— Вначале пленников спасу, — решил Иван. — Атам видно будет.

В обширных Кащеевых застенках, сырых и мрачных, плохопроветриваемых, Иван понял, что работа предстоит немалая. Но какой же богатырьработы боится? Поплевал Иван на руки, высморкался под ноги, и побрел вдольжелезных клеток, отпирая одну за другой и ведя инвентаризацию.