— Предлагаешь чего? — полюбопытствовал Алеша.

— Сорвать пару бамбучин, да и высечь девку!

— Ты что, предсказание забыл? — возмутился Илья.

— А каков у нас выбор? Либо убить, либо высечь. Решай!

Илья схватился за голову. Выбор давался ему нелегко.

— Плюнь на суеверия! — обретая прежнюю сноровкувоскликнул Кубатай. — Я тоже за розги! Сперва погорячился, теперь самомустыдно. Высекем, да и дело с концом!

Со вздохом поднявшись, Илья побрел к бамбуковой рощице.Отломил пару крепких бамбучин, вернулся к друзьям, и с надеждой спросил:

— Может сказать чего хочешь, Алена?

— Не ради тебя, суеверного, не ради друзей твоихжесткосердечных! — гордо тряся головой заявила Алена. — Ради Руси!Скажу! Гапон у Кащея советником стал! Науськивает его на Русь войной идти!Побейте Кащея, герои!

— За предупреждение — спасибо, — рассудилИлья. — За патриотизм, пусть и запоздалый, будем сечь, не снимая юбки.

Он помотал в воздухе бамбуковой хворостиной.

— Может не надо? — робко спросила Алена.

— Надо, Алена, надо, — со вздохом ответилИлья. — Бери розгу, Алеша...

— А? — промолвила Алена при первом ударе. —А... А... А! А-а-а!!!

Работа спорилась. Иван-дурак громко отсчитывал удары, двабогатыря секли пленницу, Кубатай рассказывал всем присутствующим историю телесныхнаказаний от первобытного общества и до наших, просвещенных, дней. ТолмачСмолянин пугливо прикрывался рукой, нервно прихихикивая при каждом ударе.

— Тридцать три! — воскликнул, наконец,Иван. — Довольно, друзья!

Алеша, уже занесший хворостину для очередного удара,галантно приподнял Алену с земли и сказал:

— Миледи, мы сожалеем, что причинили вам некоторыенеудобства.

— Какая я тебе, козел, миледи! — воскликнула сослезами Алена. — Видеть вас не хочу! Залезу на дуб, как папенька, да ипомру там!

— От чего помрешь-то? — жалостливо спросилСмолянин. — Ты ж свистеть не умеешь, богатыри тебя не обидят.

— От голода! — отрезала Алена и направилась кближайшему дубу.

Друзья долго смотрели ей вслед. Потом Кубатай нарушилмолчание:

— Делу время, потехе — час. В путь?

— В путь... — вяло откликнулись богатыри.

Минут десять шли молча. Только Илья вздыхал, да оглядывалсяназад. Потом спросил:

— Иван, скажи, но ведь у нас не было другого выхода?Или высечь Алену, или казнить. Так?

— В общем, да, — сказал Иван. — Правда... Ну,это не по-богатырски.

— Чего не по-богатырски?

— Можно еще было поверить Алене, да и отпустить смиром, — признался Иван. — Но это бы весь драматизм напрочь убило.

— Иван! — вскричал Илья. — Дай-касамобраночку!

— Зачем? — заподозрил неладное дурак.

— Ты дай...

Получив самобранку, Илья остановился.

— Вам она уж не понадобится, недолго идти осталось. Амне все ж полегче.

— Чего полегче?

— На дубу с Аленой сидеть, — грустно призналсяИлья. — Будем с ней на брудершафт пить. Для примирения.

— Дезертир! — ахнул Алеша.

— Но-но! — возмутился Илья. — Сердцу неприкажешь! Наказали мы Алену, но не могу я ее так просто на дубу бросить.Залезу рядышком, расстелю самобраночку, да и займусь перевоспитанием. Удачивам, други!

И не оборачиваясь боле, двинулся он обратно.

— Ну и дела, — растерянно сказал Алеша. — Воткак повернулось...

Следующим препятствием на пути к замку Кащееву стал лесдремучий, вековой. Как из под земли вырос он перед нашими путниками. И хоть невидно было окрест ничего подозрительного, каждому стало не по-себе.

— Кубатай, — обратился Иван к кавказцу, —может быть... это... — тут он вспомнил князевы речи мудреные, — мыпойдем другим путем?

— Нет, — ответил Кубатай. И все. Спорить было явнобесполезно.

— Пить хочу, — пожаловался Алеша.

— Потерпим, — ответил Иван, обходя здоровенныймухомор. — Спешить надо.

— Вот всегда вы так, — обиженно сказал Алеша, и всердцах рубанул мечом по стволу дерева. Дерево рухнуло, оставив торчащий изземли пень метра полтора в обхвате.

И тут путники остановились. Навстречу, держась на заднихлапах, шел медведь. Иван взялся за булаву, но потому как хмуро и лениводвигался зверь, почувствовал, что никаких враждебных действий тот предприниматьне склонен.

И действительно. Не обращая на людей ни малейшего внимания,медведь прошел мимо. За плечами его висела котомка. Поравнявшись с оставленнымАлешей пнем, животное спросило само себя:

— Может сяду на пенек, да съем пирожок?

Из котомки высунулась пара давно немытых косичек.

Высоко сижу, далеко гляжу!

Не садись на пенек, не ешь пирожок!

— Вот глазастая, — огорчился медведь и поплелсядальше.

— Тупой, — сочувственно заметил Смолянин. И путникидвинулись дальше.

В земле стали видны глубокие следы, наполненныезеленовато-коричневой водой.

— Пить хочу, — снова пожаловался Алеша, отставаяот остальных. Не успел Иван ему ответить, как услышал за спиной жадноебульканье.

Иван обернулся. Припав к земле Алеша жадно пил воду изуглубления. Почуяв недоброе, и вспомнив Вохино предсказание, Иван крикнул:

— Не пей, Алешенька!

Но было поздно. На том месте, где только что был богатырьбылинный, теперь стоял козленок беленький.

— Ме-е-е, — сказал он виновато, и повиливая куцымхвостиком подбежал к остальным.

— Что же ты наделал, Алешенька? — горестновскричал Иван. — Один ты, богатырь, со мной оставался, а с этими-то,басурманами, — кивнул он на Кубатая со Смолянином, куда ж я пойду теперь?Как с Кащеем воевать буду?

— Не печалься, Ванечка, — ответил козленокчеловеческим голосом. — Слышал я про такие истории. Да забыл. Это Бабы Ягипроделки. Двинемся дальше, авось встретим ее, расколдовать заставим.

— А коли не встретим?

— Искать надо, — заявил Кубатай.

— Так сроки, сроки поджимают! — напомнил Иванистерически. Замолчал, а потом, приняв решение, сказал твердо:

— Два часа нам на поиски. Найдем — хорошо. Ненайдем — один к Кащею пойду. А вы с Алешей останетесь.