Жена Кости аккуратно расправила бумагу и сглубочайшим удивлением воскликнула:

— Но тут нет ни слова!

— Как? — завопила Ася. — Целое письмо было, яувидела лишь первые строчки. Что-то типа: «сам решил повеситься, простите,дорогие дети и жена…»

Кира уставилась на Асю, Михаил Петровичпокачал головой:

— Вот несчастье. Надо бедняжку хорошемуспециалисту показать.

— Не волнуйся, Асенька, — вдруг засюсюкалаКира, — иди ляг в кровать, ты просто переутомилась.

Нянька зарыдала:

— Было письмо, чтоб мне провалиться! Не вру!

— Верно, верно, — участливо закивала Кира, —конечно, полный порядок. Давай, милая, мы тебе капелек нальем. Мара, принесивалокордин!

Домработница, бросив последний взгляд надевственно чистый лист, который Кира швырнула на пол, побежала на кухню. Головау Мары шла кругом. С одной стороны, вполне вероятно, что Ася просто устала,заснула на ходу и приняла привидевшийся кошмар за действительность. С другой…Мара же тоже стала участницей более чем странных событий. Вдруг история с висельникомсродни ситуации с нападением на Михаила Петровича бандитов?

— Странный случай, — согласилась я, когдаМарина, у которой запершило в горле, схватила с тумбочки бутылку с водой. —Знаете, что меня больше всего удивляет? Почему хозяйка не уволила ни вас, ниАсю после подобных «шуток»?

— Мы не лгали, — хмуро ответила Мара. — Асяобнаружила хозяина повесившимся, а я видела кровь. Михаил Петрович невестьзачем спектакли устраивать стал, жизнь в доме превратилась в ад. Ой, я еще невсе рассказала!

— Тогда встает следующий вопрос. По какойпричине вы решили остаться на службе?

Марина включила чайник.

— Незадолго до всех кошмаров Анна Валерьевнасделала нам с Асей предложение: один знакомый Михаила Петровича, владелецстроительной фирмы, продаст нам однокомнатные квартиры, притом не по рыночнойцене, а намного дешевле. Мы с Асей своей жилплощади не имеем, собственноговоря, поэтому у Антоновых и оказались — им требовалась прислуга с постояннымпроживанием. Зарплата у нас достойная, но все равно квартиру не купить, ахочется иметь личный угол.

— Конечно, — кивнула я.

— Анна Валерьевна сказала, что мы имеемуникальный шанс получить жилье недорого. Только все равно у нас с Асей такихсредств не имелось, — растолковывала Мара ситуацию, — и тогда хозяева дали намв долг беспроцентную ссуду. Анна вроде продала очередную картину… В общем, мневручили сорок тысяч долларов и Асе тоже. Теперь мы владелицы однушек в хорошемместе, дом сейчас достраивается, а долг у нас из зарплаты вычитают. И пока всюсумму не вернем, нам свидетельства о собственности не отдадут. Ясно?

— Более чем, — кивнула я. — Получается, вытеперь с хозяевами надолго одной веревочкой связаны. Антоновы не намеренытерять деньги, а вы мечтаете об уютных квартирах.

— В самый корень, — с уважением отметила Мара.— Мы с Асей до сих пор от радости в себя прийти не можем, уходить от такиххозяев нормальному человеку в голову не придет. Ведь так все хорошо было, а кактолько на квартиры официально подписались, фигня пошла!

…После этого случая Михаил Петрович началтретировать домашних. Во-первых, он теперь перестал задерживаться на работе,возвращался не позже семи, да и утром уезжал поздно — Сергей увозил хозяина вофис к полудню. Так вот, во время ужина Михаил Петрович принимался придиратьсяк членам семьи, замечания и упреки просто сыпались из профессора, которогораздражало все. Оставалось лишь удивляться, с какой скоростью тихий,незаметный, даже робкий Антонов трансформировался в желчного скандалиста.

Раньше Михаил Петрович выказывал терпимость,свое истинное лицо строгого хозяина не демонстрировал, Мара лишь однаждыуслышала, как Антонов отчитывает жену. Наверное, оставшись наедине с Анной,Михаил менял тон, но в присутствии посторонних муж казался типичным подкаблучником.«Да, дорогая», «Как хочешь, милая», «Ты поступила абсолютно верно» — вот фразы,которые раньше чаще всего произносил Антонов. Не привязывался он и к детям. НиКостя, ни Лана никогда не слышали от папы замечаний, невестку Киру и малышкуКитти профессор не дергал, к приживалке Гале, подруге Ланы, пригретой измилости, тоже не цеплялся.

Но год тому назад, после истории свисельником, ситуация резко изменилась. Теперь в шикарном особняке шла затяжнаявойна с применением всех дозволенных приличиями, а также и запрещенныхправилами хорошего тона приемов. Не успевала Лана сесть к столу, как отецобрушивался на дочь с обвинениями:

— Почему не здороваешься? Какое странноеплатье! Где взяла? Сколько стоит? Боже, ты меня разоришь! Не хватай сыр безхлеба! Не чавкай! Молчи! Не смей корчить рожи!

Первое время Лана не выдерживала больше двухминут, начинала отбиваться, говорила нечто типа:

— Отстань папа, не твое дело, я уже немаленькая.

И тут наступал следующий акт спектакля. МихаилПетрович хватался за грудь, задушенно хрипел:

— Воды! Сердце! Инфаркт! Врача!

Испуганные члены семьи принимались суетиться,Лана, рыдая, выпрашивала у папы, заболевшего из-за ее, понятное дело, хамства,прощение…

И все начиналось сначала. Проглотивдемонстративно валокордин, Михаил Петрович накидывался на Костю или Киру,доставалось и Анне. Да что там взрослые — свою порцию «воспитания» получала иКитти. Живая, веселая девочка часто шумела в коридоре, и стоило ребенку стопотом пронестись мимо кабинета Антонова, как из двери с перекошенным лицомвыскакивал профессор и орал:

— Мара! Мне плохо! Сердце! Скорей лекарство!От шума спазм случился!

Короче говоря, от выходок хозяина страдаливсе: жена, дети, невестка, внучка и прислуга.

Спустя некоторое время домашние поняли:спорить и ругаться бесполезно, подобным образом ничего не добиться, надоперестать реагировать на тычки и пинки. Если попытаться сохранить хоть внешнееспокойствие, сделать вид, что ядовитые стрелы, выпускаемые профессором, непрокалывают броню, то есть шанс избежать большого скандала.

Теперь Кира, Костя и Лана совершенноравнодушно подносили отцу семейства очередную порцию медикаментов, более того,они научились измерять мощь предполагаемой неприятности количеством требуемоговалокордина. Если Антонов стонал: «Дайте сорок капель», то и дергаться нестоило, профессор намерен всего лишь слегка позудеть, а вот когда цифравозрастала до шестидесяти, нужно было готовиться к худшему.

— Похоже, ваш хозяин сумасшедший, — вздохнулая.

Мара кивнула.