Она провела рукой по шелковистой коже его члена.

Он приподнял Элис и рывком вошел в нее. Облегченно вздохнув, она обняла его за шею и закрыла глаза.

– Ты хочешь этого? – прошептал он. – Хочешь меня?

– Да, только тебя, и никого другого, – ответила она.

– Только ты, Элис, – сказал он.

Быть единым целым с человеком, которого любишь всем сердцем, – только это правильно. Он был нужен ей, как ни один другой мужчина на свете. Каждое его движение она встречала стоном. В нем было столько страсти, столько любви и нежности, что Элис не знала, сможет ли вынести это. Их тела слились друг с другом, двигаясь в едином ритме. Они одновременно достигли пика наслаждения и будто перестали существовать. Звезды, солнечный свет и само время разлетелись на мириады сверкающих искр и пролились на них сияющим дождем. Ничто сейчас не имело значения, кроме слияния двух душ и тел.

– Элис, – прошептал он, и в одном этом слове, как в зеркале, отразилась его любовь.

– Любовь моя, – прошептала она в ответ.

Он поцеловал Элис, и она ощутила на губах соль слез. Но чьи это были слезы, его или ее, она не знала.

Где-то в отдалении прозвенел колокольчик, возвещая о начале антракта.

Их тела не хотели расставаться.

Раздалось хлопанье дверей, из фойе донесся гул голосов.

Но Рэйзеби не двигался, он все еще был в ней, и их сердца бились в унисон.

Элис взяла его бесконечно дорогое лицо в ладони, посмотрела в его глаза, вложив в этот взгляд всю любовь, которую она испытывала к нему. Ее сердце переполняли нежность и боль.

– Это невозможно, Рэйзеби. Ты ведь понимаешь это, правда?

– Понимаю. – Он закрыл глаза и легко коснулся губами ее лба. – Да поможет нам Бог, Элис, – прошептал он.

В коридоре послышались шаги, но Элис не могла пошевелиться. Рэйзеби заслонил ее от нескромных взглядов. Шаги растаяли в отдалении.

– Вот и ты, Элис! – воскликнула Тилли при виде подруги, входящей в переполненное фойе. Она взяла Элис под руку. – А мы не могли понять, куда ты пропала.

Подошла Эллен.

– С тобой все в порядке? – спросила она, испытующе глядя на Элис.

Элис почувствовала, как жаркая волна заливает ее щеки.

– Разумеется, – ответила она и отвернулась.

Антракт закончился, и подруги вернулись в зал. Огни погасли, и зрители заняли свои места, актеры вышли на сцену. Элис украдкой бросила взгляд на ложу Рэйзеби. Он сидел там, спокойный, сосредоточенный и красивый. Он смотрел не на сцену и не на богатую молодую женщину, сидевшую рядом с ним, а на Элис.

«Да поможет нам Бог», – подумала она.

Когда спектакль закончился, Рэйзеби проводил Даррингтонов и свою мать домой. Потом, поколебавшись, отправился к себе на Лестер-сквер. Здесь, в тиши кабинета, он долго смотрел на портрет своего отца, седьмого маркиза Рэйзеби, кисти сэра Джошуа Рейнольдса. Они были так похожи, что Рэйзеби казалось – он смотрит на свое отражение в зеркале. Те же темные волосы, карие глаза, ямочка на подбородке. Когда писался портрет, отцу было двадцать девять лет. Столько же, сколько сейчас Рэйзеби. Год спустя отец скончался. Умер в тридцать лет от чахотки.

Но он выполнил свой долг и оставил после себя сына – наследника и продолжателя рода. Рэйзеби всю свою жизнь знал, что должен сделать то же самое.

– Как это было у тебя? – прошептал он и впервые задумался о браке своих родителей.

Они поженились совсем молодыми. Мать была дочерью мелкопоместного барона. Никогда раньше Рэйзеби не задавался вопросом, были счастливы в браке его родители или нет. Любили они друг друга или нет. Может быть, у отца до брака была другая женщина, на которой он не мог жениться. женщина, которую он любил.

Он налил себе бренди и одним залпом осушил бокал.

– Черт побери, – выругался он.

Ад – вот самое точное определение того места, где он сейчас пребывал. Каждый раз, закрывая глаза, он видел перед собой лицо Элис, ее смущенную и счастливую улыбку, наполнявшую его сердце теплом, ее прекрасные голубые глаза, то светлые, как незабудки, то темные, как небо в летнюю полночь. С самой первой встречи в Зеленой Комнате между ними возникла странная и волнующая связь. Элис всегда удивляла его. Рядом с ней он чувствовал себя спокойно и легко, и в то же время их отношения всегда были наполнены страстью. Они были единым целым и понимали друг друга без слов. Он тосковал по ней, по ее глазам, улыбке, смеху. Рэйзеби никогда не встречал женщину, похожую на Элис. И никогда не встретит, потому что Элис – единственная в мире. В тот день, в Королевской академии искусств, он сказал ей правду.

Он отхлебнул бренди. Всю свою жизнь он знал, что уготовила ему судьба. Знал, что вряд ли отпразднует тридцать первый день рождения, и был совершенно уверен, что его жизнь уже прожита. Он выжимал из нее каждую каплю, как из лимона, жил каждую минуту, на пределе. Но все это было до того, как он встретил Элис.

До того дня он думал, что жить – значит не отказывать себе ни в чем, дни напролет предаваться удовольствиям. Вот чем должна была стать для него Элис. Очередным приключением. Последний луч солнца перед тем, как сгустится тьма. Он думал, что их связь продлится несколько недель, он удовлетворит свою страсть и расстанется с ней. Но встреча с Элис изменила его жизнь. Теперь Рэйзеби понимал разницу между удовольствием и счастьем. Теперь он понимал, что значит любовь.

Он наполнил бокал и, потягивая обжигающий напиток, подошел к окну. На город опустилась ночь. Рэйзеби смотрел в окно, думая об Элис. Он все еще ощущал ее аромат, его тело помнило ее прикосновения. И он отчетливо понимал: после того, что случилось сегодня в театре, он не может жениться на другой женщине.

Любовь или долг?

Непростой вопрос. Рэйзеби разрывался между любовью и долгом с той минуты, как встретил Элис Свитли. Но после сегодняшнего вечера у него не было выбора. Он стоял и смотрел на стремительно темнеющее небо.

Ночью прошел дождь, но утро было ясным, в окна дома на Мерсер-стрит лился солнечный свет. Элис плотнее завернулась в одеяло, и мысли ее невольно обратились к тому, что произошло прошлым вечером в театре. Ее тело с такой готовностью откликнулось на его прикосновения, распустилось, как цветок, но боль в сердце не утихла. Элис злилась на себя, на свою слабость, но разве могла она сопротивляться тому, что было сильнее ее?

Она хотела его. Она тосковала по нему. Она любила его. И то, что случилось между ними, было так же естественно, как дыхание, как сама жизнь. Она все еще ощущала его запах, прикосновения его пальцев к своему телу, слышала его шепот. И Элис знала: если бы Рэйзеби сейчас пришел к ней, она не прогнала бы его, пусть даже потом ей будет во сто крат больнее.

Она подумала о богатой мисс Даррингтон, сидевшей рядом с Рэйзеби в его ложе. Разве имеет значение, что это с ней, с Элис Рэйзеби занимался любовью в укромном уголке театра? Ведь женится он на мисс Даррингтон или на другой, такой же богатой и знатной женщине. И эта женщина будет рожать ему детей. От этой мысли у нее болезненно сжалось сердце.