воинственные настроения. Собрались несколько крепких мужиков и женщин, решили идти в Вере на разговор. Я, конечно же, отправилась следом. Во-первых, с моего согласия Вера кормила волка, а во-вторых, я не хотела допустить кровопролития, а оно, судя по всему, могло случиться. И как ни странно, виноваты в этом были бы женщины. Именно от них исходило больше всего агрессии, они могли подначить мужчин к чему-нибудь плохому. Я надеялась, что, раз уж все тут считают меня преемницей Агаты, мое слово будет иметь вес. А даже если нет, разберусь.

Вера была во дворе одна. Наверное, вернулась домой к вечернему уходу за скотиной, а Кирилл остался в усадьбе с Юлькой. Я просила его не оставлять ее одну, когда я отлучаюсь, а он и не против был побыть с ней наедине, без меня. Что ж, так даже лучше. Кирилл казался мне парнем скромным, но я была уверена, что за мать он заступится при необходимости. И кто знает, каких дел может натворить молодая горячая кровь. Нет уж, лучше я сама.

– Это ты, Верка, виновата! – издалека закричала самая голосистая женщина. – Ты волка привадила!

– Тихо, Галя! – шикнул на нее один из мужчин. – Дай разобраться.

Но Галю было не так-то просто заткнуть.

– Машка видела, как она объедки в лес носит. Кому, спрашивается? Уж не Лесуну, он такое не ест, сами знаете!

– Мне Ленка Седова говорила, что сама видела, как волк те объедки ел, – поддержала ее товарка.

Вера не стала ничего отрицать.

– Да, я его кормлю, – спокойно сказала она, но я видела страх в ее глазах. Должно быть, она лучше знала своих соседей, может, даже видела однажды, к чему приводят такие разборки. Я поймала ее взгляд и тихонько кивнула, давая понять, что одну ее не оставлю. Жаль, не додумалась перегнать сюда машину, чтобы при необходимости мы могли быстро укрыться в ней. – Но я уверена, что Настасью не он загрыз. Он бы не стал.

– Конечно, не стал он! А кто тогда? – не сдавалась воинственная Галя.

– По словам участкового и Пашки-охотника из Степаново, волк это, – намного спокойнее заметил один из мужчин.

– Но не мой! – настаивала Вера. – Мой потому и ест объедки, как пес дворовый, потому что не может по какой-то причине охотится. Он даже зверя убить не может, куда ему человека загрызть?

Я вспомнила оторванную заячью голову на болоте. Судя по всему, вполне себе может волк охотиться на зверей. Просто по какой-то причине предпочитает столоваться у Веры, но когда надо, за себя постоит и с голоду не умрет.

– В наших лесах лет сто как волков не бывало, сама знаешь! – крикнула вторая женщина. – Не ходят они на болото, не дурные. Один от стаи отбился, вот и пришел сюда, второй бы не сунулся. Значит, твой!

Ага, сами же вспоминали, что сто лет назад их тут несколько было, а теперь один.

Галя снова громогласно поддержала подругу, да и мужики заволновались. Я поняла, что пора вмешиваться.

– Так, соседи, давайте-ка все успокоимся! – сказала громко, выходя вперед и становясь между сельчанами и Верой. – Следствие еще не закончено, дайте милиции разобраться. Я со своей стороны обещаю, что не оставлю это дело просто так. Анастасию Андреевну похороним, как полагается, я все оплачу. Охотников подрядим, если волк будет заходить в деревню, проблему решим.

– Решит она, – чуть тише фыркнула Галя. – Когда еще кого-то сожрут? Смотри, как бы не сестра это твоя была.

Я почувствовала, как краска стремительно заливает лицо. Когда кто-то даже мысленно, даже в предположениях своих обижал Юльку, во мне поднималась такая сильная волна гнева, что с трудом удавалось сдерживаться.

– Я повторяю, – как можно холоднее произнесла я. – Проблему мы решим. Расходитесь по домам, скоро стемнеет. Будет правильно, если пока все мы будем соблюдать осторожность.

– Эмилия Аркадьевна права, – сказал низкий бородатый мужичок по имени Павел. – Расходитесь, бабы, пока беды не случилось.

– Уже случилась, – проворчала все та же неугомонная Галя. – А Эмилия пусть лучше науку свою познает, раз Агата научить не успела. А то то Ламец на Гену Молчалина нападет, то волк Настасью загрызет. Полгода всего прошло, аони уже разошлись. Что дальше будет?

Галя бросила на меня презрительный взгляд, развернулась и отправилась вглубь деревни, где находился ее дом. За ней потянулись и остальные сельчане. Я не стала никого останавливать, ни о чем расспрашивать. Просто не готова была сейчас, да и со мной оставалась Вера, наверняка все узнать я смогу у нее.

– О чем говорила Галина? – спросила я, когда соседи скрылись за поворотом, а мы с Верой так и остались стоять во дворе ее дома.

Вера вздохнула. Я подумала на мгновение, что не захочет ничего рассказывать, но она вдруг начала:

– Я ведь рассказывала вам, что Агата была Хранительницей, а после ее смерти равновесие оказалось нарушено. Нечисть чувствует теперь нашу слабость.

Я повернулась к Вере, всмотрелась в ее лицо. В сгущающихся сумерках моя помощница казалась старше, чем была на самом деле, морщинки разбежались к вискам от прищуренных глаз, губы сжались в тонкую, решительную полоску. Да, она казалась старше, но при этом будто сильнее, увереннее.

– Я помню. Но почему Галина сказала, что мне нужно познавать науку, раз Агата не научила. При чем тут я?

Вера несколько долгих секунд разглядывала мое лицо в сгущающихся сумерках, а затем кивком указала на дверь.

– Пойдем в дом, – сказала она. – Там поговорим.

В доме у Веры я была впервые, но совсем не удивилась тому, насколько все было чисто и аккуратно. Маленькие темные сени вели в просторную кухню, в которую открывались двери еще двух комнат. Большую часть кухни занимала покрашенная идеально-белой краской печь, вдоль которой под самым потолком на веревке висели пучки засушенных трав и цветов. Возле печи стояла длинная лавка, у окна примостился стол, накрытый вышитой скатертью. В буфете рядом аккуратными стопками стояла посуда, в углу напротив печи примостился даже маленький кухонный уголок. Газовой плиты я нигде не увидела, хотя точно знала, что у большинства жителей деревни она есть: Востровка не была газифицирована, но каждый, кто хотел, покупал себе газ в баллонах. Очевидно, Вера предпочитала готовить в печи.

На выкрашенном темно-коричневой краской деревянном полу не было ни песчинки, поэтому я не допускала и мысли пройти к столу, куда меня позвала Вера, в обуви. Пол оказался очень теплым, будто с подогревом, хотя солнце давно спряталось за лес и уже не могло нагреть его. Ступать на половицы босыми ногами оказалось внезапно очень приятно.

Вера заварила мне большую кружку чая, кидая туда сушеные листья из нескольких банок. Вспомнились слова фельдшера Петровича, предупреждавшего меня о том, что Вера может намеренно подмешивать в еду и напитки что-то галлюциногенное, но я отмахнулась от этих мыслей. Сейчас они мне казались намного бредовее Волколаков и Багников.

– Я и сама знаю не так много, как хотелось бы, – призналась Вера, садясь напротив меня. – Может, больше других в деревне, но не все. Агата была женщиной скрытной. Полагаю, это черта всех Вышинских. Порой встречала ее на болоте еще до того, как стала работать у нее. Мне кажется, она и позвала меня к себе потому, что знала: я тоже странная, как говорят о нас в соседних деревнях. Моя бабка была известной повитухой, ее звали на самые тяжелые роды во все окрестные деревни. Травы тоже знала, молитвами испуг заговаривала. Мамка моя дара не получила, не зря говорят, что он через поколение передается. А меня бабушка обучила. Вот мы как-то с Агатой на болоте столкнулись, она и спросила, достался ли мне бабкин дар? Мне к тому времени уже за двадцать было, Кирилл у меня маленький. Муж мой погиб, когда я еще беременной была, мамка слегла к тому времени, я одна на себе все тянула. Агата и позвала меня к себе. Обещала платить хорошо, не обманула. Мне хватало денег на то, чтобы и за дрова платить, и за сено. За деньги, Эмилия,