время нашего знакомства она ни разу не предлагала свою помощь в лечении Юльки, хотя ее диагноз выяснила у меня еще в первые дни. Я решила, что ее травки не способны помочь с таким серьезным заболеванием, но что, если Вера просто решила действовать втихаря? Подумала, что я не одобрю ее методы лечения, или же боялась, что не сможет помочь и не хотела давать ложных надежд.

И если бы не нападение волка на Настасью Андреевну, я бы согласилась остаться тут безоговорочно, но теперь считала необходимым рассказать все Юльке. Вчера мы с Верой не стали ее пугать, поэтому новость оказалась для нее неожиданной. Неожиданной, но передумать не заставила.

– Я ведь уже обещала тебе быть осторожной, – напомнила Юлька. – Ничего не изменилось. Я по-прежнему буду осторожна, не стану выходить на улицу ночью, да и днем без тебя или Кирилла никуда не пойду дальше сада.

– Волк может зайти и в сад, – сказала я, вспоминая позапрошлую ночь.

– Тогда нам стоит озаботиться забором, – пожала плечами Юлька. – Кстати, на сегодня назначен визит еще одного прораба, по отзывам – профессионал. Если у тебя какие-то дела, я возьму на себя общение с ним.

Может, и не очень красиво было вешать это полностью на Юльку, но я знала сестру: ей нужно было какое-то дело, где она чувствовала бы себя важной и главной. И мне стоит разобраться с тоннелем, да и начать изучать книги Агаты тоже. Вера согласилась мне помочь, но она не сможет быть со мной все время. Поэтому первым делом мне нужно выучить алфавит, чтобы я могла читать сама. Чувствую, времени это займет немало.

До обеда мы возились в доме, намечали, что показать прорабу, с чего начать работу, если сойдемся на условиях. Юлька большую часть времени по-прежнему проводила в кресле, лишь иногда осторожно поднимаясь на ноги, будто проверяя, не приснилось ли ей, не потеряла ли она возможность стоять. Ходить пока не рисковала. Мы договорились, что сначала ей стоит научиться уверенно стоять, ведь как ни крути, а мышцы за много лет утратили ту силу, которая могла бы в них быть. Да, Юлька регулярно посещала физиотерапию и массажи, но никакая физиотерапия не сравнится с ежедневной ходьбой.

Вера и Кирилл, узнав о новых навыках Юльки, несказанно обрадовались. Я следила за выражением лица Веры и не нашла никаких признаков того, что для нее эффект был ожидаемым. Очевидно, к исцелению Юльки она все-таки не имела отношения. Кирилл со своей стороны пообещал помочь Юльке как можно быстрее набрать силу и научить ходить. Заявил даже, что своими руками сделает для нее максимально удобные ходунки, какие видел однажды в городе у какой-то пожилой женщины после инсульта. Я подозревала, что через интернет мы сможем купить что-то более подходящее, но Кирилл был так воодушевлен этой идеей, а Юлька с такой радостью приняла его предложение, что я не стала лезть.

После обеда у Веры были какие-то дела в деревне, заняться со мной изучением книг она не могла. Я лишь уточнила, как продвигается подготовка к похоронам Настасьи Андреевны, не нужны ли пока деньги, и после этого решила заняться поисками Желтого дома. Кирилл подсказал, что к нему есть лесная дорога, по которой можно проехать на машине.

– Ваша, наверное, проедет, – сказал он, с некоторым сомнением рассматривая мой огромный автомобиль. – Там в основном тракторами ездят, но у вас должно получиться.

Раз ездят тракторами, значит, в случае чего, меня будет кому вытащить. Потому что идти пешком я все равно не рискну: пеший путь пролегает через то болото, в котором я однажды уже едва не утонула. У меня не было уверенности, что днем болото будет ко мне так же благосклонно, как этой ночью. А идти пешком по дороге, где ездят тракторы, – это больше десяти километров. И, может быть, в болоте я и не застряну, а вот волка встретить могу запросто.

– А что ты сам знаешь об этом доме? – спросила я у Кирилла, когда они с Юлькой вышли меня провожать.

Ни ему, ни сестре я не рассказала про подземный ход, чтобы они вдруг не решили в него зайти. Кто знает, насколько он безопасен? Со мной ничего не случилось, но что, если мне просто повезло? И какая-нибудь балка не выдержит веса земли сверху, когда они будут внутри? Я просто сказала, что мне интересно взглянуть на бывшие владения Вышинских.

– Почти ничего, – признался Кирилл. – Я в ту часть леса не хожу. Это ведь надо все болото пересекать, опасно. Туда березовские ходят, от них дорога нормальная, а мы здесь, у себя только.

Дорога действительно была, и действительно была ужасной. Пожалуй, даже на тракторе тут ездить не очень-то удобно, но моя верная лошадка отчаянно преодолевала все ямы и косогоры, утробно рыча и наверняка по-автомобильному ругаясь на меня, когда очередная толстая ветка свешивалась над дорогой и скребла когтистыми лапами по крыше.

– Я тебя покрашу потом, обещаю, – вслух говорила я после этого, с болью в сердце представляя, во что превратится моя крыша после поездки.

Наконец за очередным поворотом я увидела две старые сосны, переплетенные стволами, а за ними почти неразличимую уже тропинку, ведущую вправо. Кирилл говорил, что буквально метров через сто начинается двор Желтого дома. Сам он там никогда не был, но слышал однажды, как об этом говорила Вере Агата. Оставив машину на дороге, я схватила мобильный телефон и, раздвигая руками дремучие заросли, направилась по тропинке.

Кирилл был прав: я и ста метров не прошла, как поняла, что густой лес сменился пусть одичавшим, заросшим, но определенно ухоженным когда-то парком. Тот был намного меньше нашего парка у Большого дома, но было видно, что и за ним когда-то следили. Деревья здесь росли ровными рядами, и даже дикие кусты и чахлые деревца, выросшие значительно позже, не могли скрыть этого педантичного строя. А еще через несколько метров я разглядела и сам дом. Он был одноэтажным, выкрашенным когда-то в желтый цвет, но теперь краска облупилась, свисала со стен неровными кусками, как кожа после ядреного пилинга. Был у меня такой неприятный опыт, никому не советую. Только если я через десять дней уже была в норме, то дому повезло меньше. Мелькнула даже мысль узнать, не могу ли я выкупить его обратно, как услышала стук топора. Возможно, конечно, просто где-то рядом рубят лес, но я в этом сомневалась. Во-первых, Вера говорила, что Агате удалось отстоять этот участок леса нетронутым, а во-вторых, никто уже давно не пользуется топорами, для этого есть пилы.

Войдя во двор через покосившуюся калитку, я осторожно приблизилась к дому. Стук топора шел откуда-то сзади, поэтому я обогнула дом и попала на задний двор. И сразу увидела того, кто орудовал топором.

Мужчина стоял ко мне спиной, держал в руках топор, который периодически поднимал вверх и с силой опускал на толстую болванку, разлетавшуюся затем на половинки. Несмотря на то, что я не видела его лица, Ивана узнала сразу. И, к стыду своему, не могла отвести от него глаз. Он был в одних джинсах, с голым торсом, поэтому рельефные мышцы я смогла рассмотреть и на прямой спине, и на мощных руках. Кожа поблескивала от капелек пота, светлые волосы слиплись на затылке. Честное слово, потные мужчины в спортзале никогда не казались мне привлекательными, но то ли место, то ли сам сосед действовали на меня гипнотически.

Шрам на его боку сегодня выглядел уже почти не страшно. Зашит был ровно, будто зашивал его хирург с золотыми руками, а не пострадавший айтишник самостоятельно. Должно быть, на соседе, как на мартовском коте, все заживает легко.

Дождавшись, когда Иван в очередной раз поднимет топор вверх, я наконец решилась обозначить себя:

– Добрый день, Иван!

Я ожидала, что он вздрогнет от неожиданности или слишком резко обернется, но он медленно опустил топор вниз и также медленно обернулся, выдавая, что давно знает о моем присутствии.

– Наконец-то, – вместо приветствия сказал он. –