Макмерфи подозревал своих информаторов в том, что ихперекупили и они гонят “дезу”. Устраивал бесконечные проверки и перепроверки,которые только вредили работе, затевал внезапную кадровую чехарду, переставляллюдей с одной должности на другую, дублировал задания, менял фигуры на шахматнойдоске. Он никому не верил. Он помешался на поисках Колокола, того самого, окотором много лет назад возник разговор между Григорьевым и Кумариным.

Макмерфи знал, что рядом с ним, совсем близко, в высшемруководстве ЦРУ постоянно и успешно работает “крот”, завербованный русскими ещево времена Андропова. За эти годы произошло много шпионских скандалов,разоблачались агенты с обеих сторон, но Колокол постоянно ускользал.

Шпион может провалиться по собственной глупости, отжадности, из-за пьянства, из-за женщин. Колокол был умным, нежадным, не пил, сженщинами вел себя благоразумно.

Провалы случаются также из-за глупости и амбицийруководства. Слишком рискованные задания, выполнение которых может засветитьшпиона. Слишком поспешный арест раскрытых агентов противника, особенно арестоптом нескольких человек, дает возможность вычислить, кто мог их выдать.

Колокол был на связи только с одним Кумариным, заданияполучал от него и информацию передавал ему лично. Никто, кроме Кумарина,никогда его не видел, а если видел, то не знал, кто он такой.

Управление Глубокого Погружения, которым руководил ВсеволодСергеевич Кумарин, не имело ничего общего ни с государственной структурой, ни омасонской ложей, ни с сектой, ни с мафией. Не было никаких уставов, ритуальныхпосвящений, торжественных клятв, фанатической веры в нечто высшее или низшее.УГП сумело впитать все разумное из опыта всех существовавших разведок и тайныхобществ, а все ненужное откинуть прочь.

УГП ни разу не вмешалось ни в политику, ни в экономику такимобразом, чтобы кто-то заметил это вмешательство. Сотрудникам этой странной,почти призрачной организации не надо было доказывать никому, даже самим себе,какие они крутые и сколько всего могут.

Когда разваливался Советский Союз, перекачивалось золото наличные счета, Управление пальцем не пошевелило, чтобы это остановить.Приватизация 1992 года привела к тому, что небольшая группа людей завладелаогромной собственностью, еще недавно бывшей государственной. Управлениеаккуратно фиксировало, кто сколько взял, кого при этом подставил, кого убрал,где хранит и во что вкладывает.

В 1993 году в России развернулась кампания по изготовлениюкомпромата. Как только стало возможно за деньги обнародовать любую мерзость оком угодно, не заботясь ни о доказательствах, ни о внятности текста, всяроссийская пресса гуртом, скопом пожелтела, как листья в октябре. Благодарямногочисленным демократическим выборам и предвыборным кампаниям, чиновнойчехарде, бешеной конкуренции в бизнесе, компромат стал одним из способоввложения денег и тут же потерял всякий смысл, перестал работать. Само понятиекомпромата мутировало и превратилось в собственную противоположность – врекламу. Но деньги все равно продолжали вкладывать, в итоге информационныекиллеры стали чем-то вроде дорогих психотерапевтов. Им платили не радипрактической пользы, а только за моральное удовлетворение.

Все смешалось, никто не понимал, где правда, где ложь,почему люди, про которых вся страна знает, что они бандиты, воры миллиардногомасштаба, заказчики убийств, не слезают с телеэкрана, хотя находятся в розыскеи под следствием? Почему их не арестовывают и не судят? И почему другие, винакоторых кажется сомнительной, недоказанной, получают большие сроки?

Компромат имелся на каждого, кто хоть что-нибудь значил ичто-нибудь делал. Какая-то часть правды иногда просачивалась в прессу. Ноотличить правду от лжи могли только специалисты и сами герои разоблачительныхматериалов.

Компромат начинал работать, когда этого хотели спецслужбы,вернее, коварная змея, пригретая на груди спецслужб, Управление ГлубокогоПогружения, структура, существование коей не было нигде зафиксировано. И тогдапроисходили обыски, аресты, судебные заседания, человек какое-то время ещемелькал на экране и в газетных публикациях, но вскоре исчезал. В лучшем случаеего ждало забвение, в худшем – тюрьма и смерть.

В хаосе заказных платных разоблачений, фальшивыхдоказательств, публичных скандалов УГП оставалось единственным островком порядка.Управление владело банком реального компромата, такого, от которого волосывставали дыбом, но не у публики, это совсем не обязательно и в общем никому ненужно, а у того, на кого этот компромат был собран.

Всякие грязные страшилки про то, что политик Асожительствует со своей лошадью, а бизнесмен Б причастен к взрывам жилых домов,– это всего лишь корм для скучающих обывателей, вроде чипсов и кукурузныххлопьев.

УГП собирало в свой священный сундук совсем другие истории,золотые и алмазные, нефтяные и алюминиевые, несъедобные и для обывателяскучные, состоящие из цифр, дат, банковских реквизитов. УГП спокойно восседалона этом сундуке и выдавало свои сокровища лишь тому, кого считало достойным,крайне скупо, по крохе очень дорого и со стопроцентной гарантией.

Андрей Евгеньевич имел доступ к этому священному сундуку. Онзнал, что бандит Хавченко гуляет на свободе только потому, что является живымкомпроматом. Если бы Кумарину понадобилось произвести очередную рокировку,убрать с политической арены думскую фракцию “Свобода выбора”, с помощьюХавченко не составило бы труда доказать, на чьи деньги существует эта фракция.

Если бы понадобилось уничтожить политическую карьеру ЕвгенияНиколаевича Рязанцева лично, но при этом сохранить фракцию, можно было быраскрутить тайную семейную драму, связанную с душевной болезнью жены партийноголидера.

О том, что Галина Дмитриевна Рязанцева трижды пыталасьпокончить с собой, пока не знал никто, даже официальные инстанции и вездесущиежурналисты. Более того, странным образом удалось сохранить в тайне даже от ФСБее возвращение на родину из Венеции и помещение в маленькую частнуюпсихиатрическую клинику, всего в нескольких километрах от дома Рязанцева.

– А ведь это интересная версия, – пробормотал Григорьев,обращаясь к котенку, который застыл у него на плече и смотрел на рыбок,плавающих в мониторе компьютера, – немного литературно, однако почему нет? Вкаком-то старом английском романе сумасшедшая жена тайно жила в доме и бегаланочами, пытаясь кого-нибудь убить. Ты не помнишь, как называется роман?

Котенок напрягся, шерсть на загривке встала дыбом, лапаподнялась и нацелилась на движущуюся рыбку в мониторе компьютера.

* * *

Старухи у подъезда уставились на Рязанцева и раскрыли рты.Он прошел мимо быстрым шагом, низко опустив голову и стараясь не слушатьгромкий шепот:

– Да ты чего, не он это!