– Я? Зажата? Ну что вы, Стивен, – Маша поставила на стол двечашки с растворимым кофе и уселась на табуретку напротив Ловуда, – просто яневажно себя чувствую. До сих пор не могу привыкнуть к разнице во времени, несумела нормально выспаться, перелет был неприятный. У меня иногда в самолетеочень сильно закладывает уши, и потом они долго болят, иногда целую неделю. Апочему вам кажется, что в Нью-Йорке кто-то мог говорить о вас плохо?

– Черт его знает, – просипел он глухо, – я к старости сталмнительным. И потом, я, честно говоря, не очень люблю Россию. Мне здесьнеуютно. А вам?

– А мне здесь нравится, – пожала плечами Маша, – пока, вовсяком случае.

– Ну и славно, – он вымученно улыбнулся, – чтобы неразочароваться, надо заранее знать некоторые особенности здешней жизни. Васведь, кажется, к поездке готовил Билли Макмерфи?

Маша чуть не поперхнулась кофе. Она ожидала чего угодно, ноне такой наглой и грубой провокации на второй день знакомства.

– Кто, простите? – переспросила она, пытаясь поймать егопрыгающий безумный взгляд.

– Да, я вижу, у вас и правда, до сих пор болят уши. Или выопасаетесь, что квартира прослушивается? Не бойтесь, я все заранее проверил.Здесь чисто.

«А у тебя в карманах тоже чисто? – разозлилась Маша. – Тывообще понимаешь, что творишь?»

Она демонстративно взглянула на часы и вскочила, не допивкофе.

– Простите, Стивен, мне надо привести себя в порядок,вот-вот явится Рязанцев. Вы можете пока покурить здесь, не волнуйтесь, я никомуне скажу, что у вас все еще осталась эта дурная привычка.

Любимым местом белого котенка стала лысеющая головаГригорьева. Голубоглазый хулиган упрямо карабкался с колен на грудь, вытягиваякоготками петли свитера, влезал на плечо, тыкался носом в ухо, урчал, сопел,добирался до макушки и пытался там улечься. Это, конечно, было неудобно,поскольку голова круглая и почти гладкая, котенок скользил, больно царапаякожу. Григорьев ловил его на лету, сажал на колени, и все начиналось сначала.

От молока он отказался, зато когда Андрей Евгеньевичприготовил себе ужин и поставил на стол тарелку с рыбным филе, котенок влез внее всеми четырьмя лапами и принялся быстро поедать рыбу. Кончик хвоста дрожалот удовольствия. Григорьеву пришлось ужинать бутербродом с ветчиной и сыром,разогретым в микроволновке.

– Завтра в зоомагазине я куплю для тебя ошейник и поводок, –пообещал Григорьев, – привяжу тебя к ручке кресла и рядом поставлю миску смолоком. Ты знаешь, мерзавец, что в твоем возрасте нормальные коты пьют молоко?

В ответ котенок сладко зевнул, потянулся и вскочил наклавиатуру компьютера.

– Слушай, ты когда-нибудь спишь? – спросил АндрейЕвгеньевич, стаскивая его за шиворот и пытаясь вернуться к закрывшемуся файлу.– Может, ты тайный агент вражеских сил и нарочно мешаешь мне работать?

Работать Григорьев собирался всю ночь. Именно эта ночьосталась у него до встречи с человеком Кумарина в зоомагазине. Из всехдоступных ему источников он надеялся нацедить максимум информации, чтобыподготовится к разговору и выстроить хотя бы приблизительный план дальнейшихдействий не только для себя, но и для Маши.

Фраза, произнесенная кумаринским связным “Томас Бриттен –Колокол, ваши друзья должны знать это”, означала только одно: Кумарин имееткакой-то свой интерес во всей этой странной и путаной игре. Для Маши это кудаопасней, чем туманный герой ее психологических изысканий, ублюдок, напавший нанее в детстве.

Главное сейчас – Кумарин. Прежде всего Григорьев хотелпонять, что именно может его интересовать и причем здесь Маша.

Ситуация вокруг “Свободы выбора” и лично Евгения НиколаевичаРязанцева складывалась не самым лучшим образом. Последняя предвыборная кампанияпрошла бестолково, бездарно, хотя денег в нее было вбито достаточно Врезультате фракция Рязанцева получила в два раза меньше голосов в Думе, чемрассчитывали американцы, и в три раза меньше, чем рассчитывал сам ЕвгенийНиколаевич.

Между тем именно количество голосов было самым важнымфактором для американской стороны. От этого зависела степень влияния нароссийскую законодательную систему. Закон о разделе недр, о ввозе и захороненииядерных отходов на территорию России, закон о допуске западных инвесторов вроссийские средства массовой информации и много других разных законов. За всемэтим стояли миллиардные сделки, прибыли и экономические перспективы.

Половина денег, вбитых в последнюю предвыборную кампаниюРязанцева, осела в кармане пиарошной фирмы бандита Хавченко. Чтобы выяснитьэто, не надо было отправлять в Россию офицера Мери Григ.

О том, что Хавченко ворует в немыслимых масштабах,докладывал Томас Бриттен, и не раз. В последних своих донесениях Бриттен билтревогу, настаивал на том, чтобы Хавченко с его уголовной командой немедленно,любыми возможными способами убрали подальше от “Свободы выбора”, иначе отдорогостоящего лобби скоро ничего не останется.

Однако в результате убрали самого Бриттена, причем вместе сКравцовой, которая тоже делала все возможное, чтобы избавиться от Хавченко иединолично руководить не только думским, но партийным пресс-центром. Такимобразом, фигурантом номер один должен был стать сам Хавченко. Ему двое убитых чрезвычайномешали, наверное, как никому другому.

Вариант развития событий в том случае, если Бриттена иКравцову убили по заказу Хача, для Маши был самым ясным и безопасным. Бандитпри всей своей тупости должен понимать, что он не может убирать всех американцев,которых присылают для работы с Рязанцевым. К тому же Маша не будет его такраздражать, как раздражал Бриттен в сочетании с Кравцовой. Другое дело, еслиМакмерфи поручил ей напрямую заняться расследованием убийства.

При одной только мысли об этом Григорьев покрывался холоднойиспариной. Перед отлетом в Москву он несколько раз спрашивал Машу, в чем сутьее задания, должна ли она добывать какую-либо информацию, связанную с убийствомБриттена и Кравцовой. Она отвечала, что главная и единственная ее задача –Рязанцев. Его боятся оставлять без присмотра, и кто-то должен временно заменитьТомаса.

– Надеюсь, они не хотят, чтобы ты искала убийцу и проводиласвое расследование? – спрашивал Григорьев.

– Папа, не сходи с ума, – отвечала она, отмахиваясь от него,как от назойливой мухи.

В общем, она была права. У Макмерфи и Хогана имелись своиинформаторы в разных российских силовых структурах, в МВД, ФСБ, в прокуратуре.Это давало им возможность быть в курсе расследования и даже в определеннойстепени влиять на его ход. Поручать Машке влезать в это – верх глупости. Простобред. Но стареющую башку Билла Макмерфи в последнее время довольно частопосещали разные бредовые идеи.